— Вы чувствуете, господа, какого специалиста декоратора потеряла Маринка?
— Почему, только Маринка, а Гранд-Опера или Ласкала.
— Согласен маэстро, согласен, даже спорить не буду. Молодец! Сейчас всё аккуратно разобрать и спрятать.
— Есть разобрать и спрятать.
— С гальваническими игрушками вы всегда отличались дорогой друг, а ключик по оттиску, полученному от Иванова-второго, вы сделали?
— Так точно! На всякий случай даже в двух экземплярах.
— Отлично! Благодарю за службу!
Выслушав остальных, обсудив проделанное накануне и наметив задачи следующего дня, Иванов-первый дал команду всем спать.
* * *
Сухогруз «Кухулин», мало напоминал прославленного богатыря, хотя и носил это имя. Водоизмещением не менее полутора тысяч тонн, он обеспечивал грузоперевозки в морях омывающих Ирландию и Британские острова. Перевозил всё, что грузили в его трюма, включая и то, что прятали в специальных выгородках, куда с удовольствием заглянула бы пограничная стража, если бы проведала об их наличии. Видимо эта его особенность и удерживала судовладельца от того чтобы сдать судно на слом.
Такое впечатление произвёл он и на Иванова-первого, который, поднявшись по узкому трапу на палубу, попросил доложить о нём капитану. Когда дверь за сопровождавшим его матросом закрылась, были произнесены нужные слова, капитан корабля на чистейшем русском языке произнёс ответ и крепким рукопожатием поприветствовал своего сухопутного коллегу.
— Мы готовы принять ваш груз, господин Смыслов.
— Здесь я известен, как Иванов, поэтому давайте на время забудем о наших настоящих именах.
— Как прикажете, ваше высокоблагородие.
— И титуловать так, тоже не надо. Просто господин Иванов, этого будет вполне достаточно.
— Понял, господин Иванов. — Мы практически закончили погрузку, и с завтрашнего дня будем готовы к выходу в море. Ждём только вашей команды.
— Господин капитан, а это судно не развалиться, когда выйдет в море? У нас очень важный груз. Когда я шёл по причалу, мне показалось, что ржавчина уже проела его борта насквозь.
— Ах, вот вы о чём.
Шкипер, широко улыбнулся и пояснил.
— Не волнуйтесь ваше вы…, простите, господин Иванов. Несколько талантливых художников специально так раскрасили наши борта, чтобы судно выглядело старой развалюхой. При нужде, мы сможем выдержать хороший шторм и даже убежать при острой необходимости, от слишком любопытных кораблей пограничной стражи. Дать им сдачи, к сожалению, нечем, судно не вооружено, единственное наше преимущество, это скорость.
— Хорошо, ждите груз в ночь с субботы на воскресенье. Все, судовые и таможенные документы оформите накануне. Ваш грузовой катер должен будет принять нас, уже после отхода. На выходе из дока «Вест — Индии» есть узкий канал через него перекинут мост «Охи док роад». Наши люди будут под мостом. Сигнал, подадут, синим огнём.
— Хорошо известное и весьма противное место с сильным течением.
— Другого удобного для незаметной подачи груза, к сожалению нет.
— Да, вы правы. Сколько мест займёт груз.
— Мест не скажу, вашей специфики не знаю. Это будут ящики. Весом по семь, восемь пудов каждый.
Размерами, семь футов, на фут и на два фута. Груз хрупкий, кидать его не стоит.
— Вы очень специфический грузоотправитель господин Иванов. Сколько будет таких ящиков?
— Этого я вам точно не скажу, сам пока не знаю. От трёх до восьми.
— Восемь это много. Придётся делать катером две ходки.
— Сколько это может занять времени?
— Не менее полу часа, если ничего не помешает.
— Постарайтесь ускорить погрузку, время будет работать против нас. Желаю удачи! До свидания!
— Спасибо! До встречи, господин Иванов!
* * *
Смена Петровых прибыла без приключений и вовремя. Это радовало и внушало оптимизм. По неформальной традиции, в субботу, в жилой части офиса компании по поводу пересменки был устроен товарищеский ужин, после которого одни покидали остров и ехали на отдых домой, а другие заступали на двух месячную вахту.
Так было и в этот раз. Вечер начался в пять после полудня, к полуночи гостей и «девиц», кэбы развезли по домам, а сменные мастера «Русского телефона», опять же по традиции, остались «дома», допивать….
Ещё через несколько часов, тяжёлый гужевой транспорт — мусоровоз, почти бесшумно (Ещё один закон большого Лондона. Ночной транспорт обязан иметь колёса на «резиновом ходу», чтобы не беспокоить жителей.), только под мерный перестук копыт, коней — тяжеловозов, въехал на боковую улочку, на которую выходил «чёрный ход» искомого строения.
Чуть слышно «квакнуло» масло в масленке, из которой был обильно смазан дверной замок. Несколько теней мелькнули у входа, дверь открылась и тут же была аккуратно прикрыта. Тишину «Вэст-Энда» больше не нарушил ни один посторонний звук.
«Мой дом — моя крепость» это кредо британских домовладений сейчас снова работало на неизвестных, которые таким странным способом проникли внутрь здания. Толстые стены, двойная дубовая дверь не пропускали наружу посторонних звуков. Впрочем, их почти и не было. Охранник в холле, на первом этаже даже окончательно не успел проснуться, когда ему вкололи два миллилитра сильно действующего препарата.
Второй «боди гард», после того как хозяева отошли ко сну, привычно на старошотландском помянул проклятых англичан, принял несколько сот миллилитров из своей фляжки и блаженно засопел. Его просто связали, вставив кляп, прямо на рабочем месте, и освободив от громоздких оружейных приспособлений.
Описывать как «паковали» остальных жильцов совершенно не интересно, поскольку все они, кроме одного, хорошо и крепко спали в своих кроватях.
Граф Пётр Андреевич Шувалов сквозь беспокойный сон слышал какую-то возню в коридоре но, живя в замке не первый месяц, он к этому времени уже знал, что один из охранников часто прикладывается к спиртному, а потому не желал просыпаться и обращать на это шотландское животноё своё сиятельное внимание. — Завтра пожалуюсь на этого дикаря, а сейчас спать.
Не возжелал граф просыпаться и после того, как его весьма не деликатно подняли с кровати, правда сначала ему показалось, что всё это происходит во сне.
— Какого чёрта, вы тут делаете? Вон из моей комнаты, быдло….
Граф, спросони забыв, что он не дома говорил по Русски и пытался нащупать что-нибудь тяжёлое, чтобы запустить в источник разбудившего его шума. Это эмоциональное высказывание внезапно прервалось, странными звуками напоминающими хруканье. Возможно что при этой попытке Пётр Андреевич, впервые в жизни испытал состояние невесомости, прерванное, правда, у самого пола.
