Солнце ещё стояло в зените, когда мы вывались снова в эту Гобзу. И пошли потихоньку вниз, постепенно остывая от приключений.
Хватит, досыть. Надоело и утомило. Все эти… подпрыгивания, неожиданности и неприятности… Дело сделано: посадник — вор, связь с казначеем доказана через Ряху, дискредитировать чтеца и остальное — забота Афанасия. Я своё отработал.
Увы. Я не учёл приставучести Достоевского.
Устроился на дне лодки, чесал Курту шею, он пофыркивал от удовольствия. На носу Николай, попавший с Терентием в пару на шесты, «учил молодого жизни» — тот тоже пофыркивал. От — «совсем наоборот». Жарко, душно, парко. Последние минутки безделья: речка постепенно расширялась — скоро можно будет уже и на вёслах идти.
Вдруг Курт выдернул голову из моих рук, уставился на берег и шумно задышал, вывалив язык из пасти. Чего он там увидел? Живность какая-то? Бобров здесь нет, белки по болотам не бегают, какая-нибудь крыса? Я лениво повернул голову. Хмыжник, камыш, коряги… На коряге какая-то… тряпка. Грязно-серо-бурая. С кисточкой. Где-то я такое…
— Стоп! Мать…! Правый борт! К берегу!
Терентий с кормщиком ещё могут позволить себе задавать вопросы:
— А? Чего? Почему это?
Но Николай выучки моей не потерял: ухватив за шиворот, откидывает зависшего в недоумении Терентия на узлы в лодке и, одновременно, сильным толчком шеста вгоняет лодейку в берег.
— Брони вздеть, сброю разобрать. Тихо!
Последнее — кормщику. Тот вздумал громко… недоумевать. Бздынь. Ивашко, между делом, оплеухой отравляет дедка за борт. Тут — неглубоко, по колено. Но когда дед, в водовороте собственных эмоций и народных выражений вскакивает на ноги, стирая воду с лица, то видит перед глазами клинок сабли. Успокаивающий и утишаюший.
У меня… Очень даже паранойя. Но за этот поход мы уже дважды попадались… Как святые — без оружия и броней. «Бог троицу любит» — русская народная мудрость. Я — не бог. Поэтому — не люблю. Третий раз голым брюхом на точеное железо… спасибо, не захотелось. Даже гипотетически.
Пока облачаемся и пробираемся вдоль берега по чавкающей грязи, Курт, измазавшийся не только по брюхо, но и по уши, уже тащит тряпицу.
— Ну, мужи мои добрые, вспоминайте: где вы похожее видели? Заранее скажу — видели все.
Тряпица идёт по рукам, подносят к глазам, крутят, Николай дует в шерстинки, Ивашко пытается подцепить ногтём узелок.
— Сухан, откуда это?
— Кусок каймы от платка. Платок был на девке. Девка приходила на наш постой в Вержавске прошлой ночью.
— Это которая от тебя с воем убежала?!
— Точно. Дочка Вержавского посадника. Сегодня с утра — покойного. Убит гриднями княжьего окольничего при оказании сопротивления при задержании.
Забавно слышать матерное выражение крайнего изумления от столь воспитанного молодца, как Терентий. Хоть и несколько неумело построенное. Ничего, Терёха, со мной походишь — и не такие конструкции… конструировать научишься.
— Не обрезано — оборвано. Смяли и в кровавую рану положили. Потом — выбросили.
— Ноготок, тебе — зачёт. Остальные по возвращению — полный курс занятий на внимание. Смотрите, но не видите. Стыдно.
Не любят мои ближники занятий на развитие внимания и памяти. Нудно это. Да и не нравиться проигрывать — мальчишки-подростки в этом деле часто побеждают.
— Теперь… пойдём искать.
— А на кой? У нас своих забот мало?
— А на той, хан мой торкский, что эта девка — подо мной девичество своё оставила. Я своих… на елду насаженных… мусором придорожным — не бросаю.
Интересно, что Чарджи из услышанного — услышал? Свяжет давний наш разговор о моём отношении к «своим» и нынешнее — о «насаженных», и отнесёт на свой счёт?
— Курт, нюхай. Теперь ищи.
Честно говоря, я не ожидал, что князь-волк возьмёт след: тряпка пролежала неизвестно сколько на коряге, наполовину в воде, мы её трогали, мяли. Какой там запах?
Но Курт покрутил своей зубастой башкой, оглядывая берега реки, уставил нос в землю и побежал от берега. А потом, шагах в двадцати, где было суше и не так много кустов, двинул параллельно, против течения реки.
— Не, ну ты глянь! Ну до чего ж умён! У меня прежде лайка была. Так она слышь-ка…
Один из моих мужичков восхищённо смотрел вслед князь-волку.
— Погоди про свою лайку. Почему умён-то?
— А ты по струе речной глянь. Вода-то вона куда бьёт. Стал быть, тряпку вон оттуда кинули. С берега.
— Или — с проплывающей лодки.
— Само собой. Только на реке — следов нетути. Стал быть и искать нечего. Только по берегу.
"— Сэр, почему вы ищите часы здесь, если потеряли их за углом?
— Потому что здесь фонарь».
Логично.
— Всё, сел. Нашёл. Побежали.
Курт сидел на траве на ровном пустом месте и выжидающе смотрел на меня. Вокруг никаких следов.
Только твёрдая уверенность в его уме и чутье — остановила фонтан выражений моего глубокого разочарований.
А присмотревшись… захотелось извинится за обругивательные мысли: здесь недавно проходили люди. А на берегу, чуть в стороне, в кустах, заваленная ветками — лодка-долблёнка. А вот что на другом конце следа…? Сейчас узнаем.
Про нас узнали раньше: взрыв бешеного собачьего брёха однозначно идентифицировал целевую точку.
«Хочешь попасть в Америку? — Иди в РВСН».
Не мой случай — мы попали ближе. Прямо на хуторок, уютно посаженный в устье оврага. К нашему приходу ворота вежливо распахнулись. И оттуда, злобно вереща, вылетели две немелкие шавки типа волкодавы местные. Тут они увидели князь-волка во всей красе. Который галантно сказал им «Р-р-р». И энергичный вылет — трансформировался в такой же влёт. За спину мужика с топором, стоящего в полуоткрытых воротах.
Мужиком был мой Мичура. Который негромко сказал сам себе что-то про сексуальную жизнь своей мамы. И попытался одновременно погрозить нам топором, уйти во двор и закрыть одной рукой ворота.
Я — дурак. Я это уже говорил? А что я — лопух, бестолочь и двоечник? Неспособный выучиться даже на собственных ошибках? Что моя судьба — раз за разом наступать на одни и те же грабли? Что из всего множества человеческих реакций, дарованных нам природой, я раз за разом выбираю самые идиотские?
Короче, увидев, как Мичура закрывает ворота, я заорал:
— Держи его! Бей!
Метнулся к воротам, вытаскивая из-за спины свои недо-мечи. Мимо уха что-то свистнуло, Мичуру унесло внутрь. С рогатиной от Сухана. В груди. И торчит. Здоровая жердина. И качается. Я же это уже проходил! Так Сухан приколол мальчонку из банды Толстого Очепа на Аннушкином подворье.
