Бригада отдыхала. Люси, погладив шарообразный животик, полюбопытствовала:
— Что-то ты призадержался. Не иначе, хозяйку соблазнял, а?
— Скорее уж она меня.
— Ну и как? Есть успехи?
Я отрицательно покачал головой.
— Надо было икры больше есть. Способствует, говорят.
— Чему?
— Потенции, мой друг, потенции.
— Боюсь, для указанной тобой цели наших запасов икры недостаточно.
— Ну да, — съязвила мышка, — что тебе пожилая леди! Ты у нас по русалкам ходок. Ладно уж, горе. Иди заправься. Я тебе ложку почистила. — И начальница протянула мне означенный инструмент.
Умному совету грех не последовать.
Я как раз был занят засовыванием в самый дальний угол холодильника — от чужих глаз — остатков экзотического харча, переложенного целости ради в непрезентабельную мутную банку с непривлекательной этикеткой консервированной армейской каши из перловки, не менее редкостной в этом мире, чем подлинное содержимое посудины, когда Рой возник подле меня — настолько бесшумно, что я с трудом удержался, чтоб не отпрыгнуть в сторону, испугавшись. Заметив непроизвольное сокращение моих мускулов, бывший мастер-сержант поставил кружку на край стола и, почесав грудь под тельняшкой, приподнял в улыбке вислые, усы.
— Реакция есть, ничего. Успел оценить степень опасности прежде, чем начать оборону. Молодцом.
Я разломил пополам бутерброд с икрой, протянул половину Рою. Тот кивнул, засунул его в рот целиком и сжевал, никак не оценив деликатес. Прихлебнул свой кофе, мотнул коротко стриженной седой головой в сторону курилки.
— Поговорить надо, — повернулся и, не оглядываясь, двинулся туда.
Я переместился в пропахшую табаком пустую комнатёнку вслед за ним.
Присев за колченогий столик, Рой без лишних предисловий, окунув в горячий напиток палец, принялся рисовать на замызганной клеёнке схему.
— Смотри. Это — Зеркало. Здесь, здесь и здесь — посты охраны. Вот бункер управления. Тут, с востока, — казармы отдыхающей смены караула, позади них… — Он чертил мокрым пальцем всё новые и новые обозначения.
— Машину можно поставить с этой стороны, так её за кустами не видно. Зеркало будет ярдах в четырёхстах — один хороший бросок. Я иду первым и беру на себя охрану. Как поднимется шум — перемещаешься к Зеркалу и суёшь взрывпакеты под все четыре опоры. Задержка детонатора рассчитана на минуту сорок секунд — достаточно, чтобы всё сделать и отбежать в сторону. Отражатель слетит, Ключ завертится, и — вали домой.
— А велика ли охрана?
— Двенадцать бойцов дежурной смены. Если подадут сигнал, то отсюда, Рой постучал пальцем по медленно высыхающему квадратику, — прибудут ещё двадцать четыре: отдыхающие и подвахтенные. Плюс начальник караула и разводящие — ещё четверо. Ну, из офицерской казармы, может, кто-нибудь, но вряд ли далеко бежать, не успеют. Чтоб заложить взрывчатку, много времени не нужно.
— Ты что, один собираешься воевать с дюжиной, а то и больше солдат?
— Подумаешь! Бывало и хуже. Пяток минут продержусь, а дольше и не требуется.
— Но это верная смерть!
Рой философски пожал плечами:
— Не всё ж мне да мне. Должны и меня когда-то.
— Тебе всё равно?
— Что зря беспокоиться? Мы со смертью друзья старые. Я ей немало душ скормил, вот только моей она что-то — заждалась.
— Добро. Зеркало взорвалось, дорога открылась. Тебя уже убили, вокруг вся армия собралась. Ты как это, всерьёз думаешь, что до меня не доберутся? Что я смогу остаться цел? Сомневаюсь.
— Значит, не судьба. Зато потом кому надо — все уйдут. Стеречь больше будет нечего, солдатня, когда появится возможность, сама на две трети разбежится — они ж к Ключу ближе всех. И пожалуйста: дважды в день по сорок минут ворота домой — настежь.
— Ага. Только я из могилы этого не увижу.
— На остальных тебе что, плевать? Сколько людей заперто тут, как в клетке, не по своей воле! Да и не только людей — вон хоть взять доктора твоего.
— Ну, знаешь, мне моя шкура…
В курилку заглянула, пыхтя, недовольная Рая:
— Мальчики, вы оглохли? Обкричались вас.
— Не слышали мы ничего, — отозвался Рой, — может, опять селектор дурит?
— Сказки не рассказывай. На, держи лучше, — диспетчер сунула ему в руку вызов, — а ты, Шура, дуй в машину живее. Рат давно уже пищит — где, мол, мой фельдшер.
Вопреки заверениям Раи, мышка ждала меня абсолютно спокойно, не спеша крася коготки коричневым лаком из микроскопического флакончика.
— Ну вот, а я бежал зачем-то. Сказали, доктор от нетерпения икру мечет.
— А что, ты весь улов уже в одиночку сожрал и теперь хочешь, чтобы я дефицит пополнила?
— Да нет, там полно ещё.
— Без нас-то не приберут?
— Я вроде замаскировал хорошо. В самую старую газету завернул и самый рваный и грязный пакет сверху надел. Уж если туда полезут — значит, планида наша такая. Лишь бы, пока кататься будем, не прокисла. А то зашлют невесть куда, так сам позвоню, чтоб съели. Не пропадать же добру!
— Не пропадёт. Тут, верстах в пяти от базы, припал кто-то.
— Припал?
— Ага. Судорожный, стал-быть, припадок. Опять небось какой-нибудь синяк суррогатов взамен водки объелся.
— Я и смотрю, не торопишься.
— Торопиться? Пошто? Глядишь, пока доедем, очнётся да уползёт.
Рат как в воду глядела: неизвестного пьянчуги на месте не оказалось. Лишь бутылка из-под стеклоочистителя да сломанный пластиковый стаканчик скучали под кустом в компании вонючего рыбьего скелета. Промолвив пару слов насчёт цен на бензин, Патрик развернулся.
— Зенит, мы свободны. Как бы это нам обратно на базу попасть? Начальнице отчёт по Фестивалю рожать. — При упоминании о кровавом празднике у меня по хребту пробежала дрожь.
— Роды отставить. Вам в соседнем квадрате констатация.
— Ох уж эти упокойники…
Начальница ни с того ни с сего обозлилась:
— Ты-то что вздыхаешь? Тебе привыкать? Великий констататор — на три справки о смерти в Песках всего четыре патрона потратил, и то чужих!
Зачем она так…
Снова убитая женщина, и опять беременная. На сей раз маньяк растерзал жертву прямо на пороге её собственного дома.
— Ударил камнем по голове, потом задушил вот этим. — Полисмен демонстрирует мне кусок капронового шнура, концы которого закреплены для удобства пользования на пустых катушках из-под ниток. — Ну, и всё остальное…
Остальное таково: кривым сапожным шилом, тоже брошенным на месте преступления, изувер многократно протыкал живот задушенной, превращая его буквально в фарш. Нет, это не просто охотник за женщинами — его провоцирует на зверство именно беременность…
