— Слышь, Толя, вот куда нам надо было свои деньги сдавать. Гляди, как солидно!
Напарник только хихикнул в ответ.
А еще перед банком был фонтан. Я бы даже сказал — фонтанище. Мраморное, кажется, кольцо парапета, бронзовые львы на постаментах. Нет, серьезно, словно снова в Питер вернулся! Свернув на Большую Садовую, мы проехали мимо городской Администрации, и вот тут я понял, что погорячился, решив, что Президентская Администрация на Советов — красивое здание. Ничего подобного! А вот городская Администрация, больше на дворец похожая, была действительно красива. Я такие здания разве что в Питере видел. Интересно, а почему их эти ухари из Президентской отсюда не переселили? Думаю, только потому, что этот дворец, несмотря на всю свою красоту, размерами маловат.
Потом был парк, вернее, его жалкие остатки, которые, впрочем, явно последнее время усиленно и вполне успешно приводили в порядок: высаживали молодые деревца и кусты на месте выкорчеванных пней, по-новой размечали и разбивали клумбы, выкладывали серой брусчаткой дорожки и аллеи.
— Это Парк имени Горького, — подсказал Толя. — В начале Большой Тьмы его чуть было весь на дрова не извели, но потом с нефтью и мазутом легче стало, ТЭЦ по новой запустили… Теперь вот восстанавливают.
А еще перед входом в парк я увидел памятник Ленину. Вот уж, правда: 'Жил, жив и будет жить'!
Еще через два квартала мы подъехали, наконец, к бывшему зданию ГУВД по Ростовской области: мощной, сталинской постройки пятиэтажке. Чем-то она напоминала дом на Лубянке в Москве. Такое же монументальное строение, никаких колонн и балкончиков, никаких украшательств, только шершавые панели из серого камня. Внушительно, ничего не скажешь. Раньше в соседнем здании, по словам Толи, располагалось Управление ФСБ. Но в Югороссийской Республике Служба Безопасности выполняла одновременно функции и МВД, и ФСБ. А что, может и правильно? При Лаврентии Палыче НКВД тоже, за двоих горбатился, и ничего, вроде справлялся. А потом от разделения НКВД на КГБ и МВД лично я особого толка так и не припоминаю. Только и делали две эти конторы, что друг другу пакостили по мелочи, да чуть что, 'хозяину' на 'смежников' стучали. На кой такое разделение нужно между структурами, единственная функция которых — защита интересов государства и его граждан? Не знаю…
У могучих двустворчатых дверей, деревянных, но обшитых квадратными листами полированной меди понизу, стоял в карауле совсем еще молодой сержантик в фуражке и почти такой же, как и у нас, форме, разве что не черного, а темно-серого цвета и с другим шевроном, отсюда не разобрать с каким, с 'Кедром' на плече.
— Товарищ сержант! — голосом, не признающего споры и неподчинение человека рявкаю я. — Принимаете машину под охрану, и не дай бог из нее что пропадет!!!
Вообще-то, формы сотрудников СБ на нас сейчас нет и похожи мы, наверное, черт знает на кого, но номера УАЗа с буквами 'ТФ', командирский рык и наглая морда делают свое дело. Единственное, на что у него хватает смелости, так это, поглядывая с интересом на мой 'козырный' АК-103, потребовать для проверки наши удостоверения. Которые ему и были тут же продемонстрированы. Молодец, перепугаться, может, и перепугался, но службу свою знает. Прочтя и проникнувшись, сержант принимает строевую стойку и четко отвечает: — Есть!
— Молодец, сынок, — искренне хвалю его я и поднимаюсь по ступеням к дверям, возле которых на стене висит мраморная табличка: 'Служба Безопасности Югороссийской Республики. Управление общественного порядка по Ростову-на-Дону и Ростовской области'. И эмблема — щит и меч. Кстати, у сержанта на шевроне — такая же, и написано: 'Управление общественного порядка'. Похоже, местный аналог милиции.
В 'дежурке' сидит пожилой, рыхлый и какой-то сонный капитан. Да уж, до Пети Малыша из Червленной ему… Ну, даже не знаю, как пекинесу до волкодава, наверное. Хотя, здесь не Терской Фронт — все намного проще и спокойнее.
— Лейтенант Тюкалов и сержант Коломийцев из Червленной с Терского Фронта, — четко докладываю я, и протягиваю в узкое окошко наши с Толей командировочные предписания. Капитан тут же пытается выстроить на лице деловое выражение, но ничего у него не выходит — уж больно сонный.
— Да-да, я в курсе, что вы должны прибыть, вот только никого уже нет, придется ждать до завтра.
— Не вопрос, — отвечаю я. — Ко скольки нам подъехать?
— Стоп-стоп! — капитан, наконец, окончательно проснулся и вспомнил, что он все-таки должностное лицо 'при исполнении'. — Куда это вы собрались, молодые люди?
— Да сержант Коломийцев местный, у его родни думали переночевать. А что?
— Да ничего! Командировочные предписания ваши не зарегистрированы, огнестрельное оружие в дежурную часть не сдано, транспортное средство на учет не поставлено, а они уже ехать куда-то собрались! Нет, так не годится!
Ох, елки, да тут, похоже, бюрократия цветет пышным цветом! Но, с дежурным воевать — глупо, он сам ничего не решает. Ладно, и какие тогда есть варианты?
— Ну, товарищ капитан, и что вы тогда нам предложите в этой ситуации?
— Да все просто: загоняете машину в наш гараж, оружие под роспись сдаете мне в 'дежурку', ночуете у нас, а утром генерал Стеценко вас примет…
— Ночевать, надеюсь, не в камере придется?
— Нет, разумеется. У нас тут рота охраны расквартирована, у них в казарме места, вроде, есть. Там и переночуете.
— Ладно, — вынужден согласиться я. — так и сделаем. А сейчас, как я понял, надо оружие сдать?
— Да, одну минуту, вот туда, — капитан показывает рукой на дверь с табличкой 'Помещения для приема-выдачи оружия'. — Там окошко, я в него приму.
— Погодите, мы сейчас вернемся…
Когда мы вваливаемся назад, с пулеметом, гранатами, ящиком патронов, распечатанным цинком ВОГов и четырьмя патронными коробами, из которых торчат хвосты пулеметных лент, челюсть капитана падает куда-то под стол. А глаза сержанта, покинувшего-таки свой пост у крыльца, и зачарованно вошедшего вслед за нами, больше напоминают по размерам чайные блюдца.
— А ты думал, сынок! — по-свойски подмигивает ему Толя. — Было б у тебя столько же врагов, сколько у нас, ты вообще даже до сортира на танке катался бы. А пока — брысь назад, у нас там, в машине ценные вещи!
Когда сержант пулей вылетает наружу, а капитан-дежурный выходит из ступора, мы, наконец, направляемся в оружейку 'сдаваться'. Сдали все, включая пистолеты, из-за которых, правда, пришлось немного поспорить. В конце концов, капитан хоть и согласился, что опера Управления по борьбе с терроризмом должны иметь право на постоянное ношение табельных пистолетов, но только после того, как на это будет выписано разрешение. Спорить с этим человеком было невозможно, дать ему в рыло не позволяло воспитание и узенькое оконце, через которое мы общались. В конце концов, я плюнул, и согласился. Мы находимся в столице государства, да еще в помещении организации, которая оберегает покой и мир на территории этого самого государства. Уж если и тут придется от кого-то отстреливаться — тогда вообще хана! Сдав оружие, мы загнали УАЗ в подземный гараж и, забрав ранцы и баул со своими вещами, потопали за выделенным нам в провожатые солдатом в казарму роты охраны. Там уже давно был произведен отбой, помещение наполняли дружный храп и неистребимая вонь портянок и гуталина. Вот в скольких казармах бывал, а запах везде один и тот же. Как говаривал мой армейский ротный: 'Запах молодых львов'. Вот-вот, точно, воняет, как в зверинце! При слабом свете дежурной лампочки мы находим свободную двухъярусную койку, причем я нагло занимаю нижний ярус по праву старшего по возрасту и званию, аккуратно раскладываем на табуретах свою парадную черную форму. Толя достает из баула новенькие сапоги, я — свои крутые 'Коркораны'. Думаю — перед генералом завтра мы в грязь лицом не ударим!
