Владислав Выставной - Утечка мозгов

Ознакомительная версия.

Он вертел в руках кристалл, и ему казалось, что в его гранях он видит отражение далеких миров, звезд и галактик. Конечно же, только казалось. Потому кристалл – это всего лишь символ.

Символ бесконечной свободы.

Времена Джеймса Бонда ушли безвозвратно. Теперь для агентурной работы бесполезен безупречный внешний вид, лоск, умение разбираться в винах и женщинах. Совершенно излишни затраты на роскошные автомобили, штаб-квартиры в дорогих отелях и многочисленные шпионские устройства. Не нужны обаяние, физическая сила и реакции насекомого.

Более того – они вредны.

А может, все совсем не так? Может, дело вовсе и не в работе? Может, он просто ищет утешения и успокоения в таких вот оговорках?

Ведь он, самый результативный агент внедрения, был инвалидом.

Нет, он не был прикован к постели. Он вел почти полноценную жизнь, но… Каково с детства быть самым хилым, самым низкорослым и мучиться одышкой даже при небольших нагрузках? А главное – быть ужасно уродливым и никогда – никогда! – не нравиться девушкам?

Говорят, именно такие люди – вопреки Природе – благодаря преодолению комплексов и упорству зачастую становятся великими учеными и художниками. Наверное, это потому, что подлинно «мужские», интересные и захватывающие профессии для них изначально и навсегда закрыты. Им никогда не прыгать с парашютом, не пилотировать истребитель, не побеждать врага ударом крепкого кулака.

И уж что совершенно точно – не им быть ударным звеном военной разведки.

Все это правильно. Так и бывало.

Но время Джеймса Бонда прошло.

И теперь – насмешка Природы! – главная ударная мощь целой державы лежала на его хилых плечах. Смог бы он поверить в это еще лет десять назад, когда любой доходяга смог бы сбить его с ног, просто щелкнув по носу?

Вряд ли. Просто тогда все было иначе. Тогда еще не понимали, что в действительности физическая сила не имела никакого значения.

Но кто-то неведомый решил открыть людям глаза. И почему-то не самым лучшим из них.

Удивительный парадокс заключался в том, что сильные телом и духом в привычном нам мире, в один прекрасный момент становились совершенно беспомощными перед хилыми и замкнутыми в себе аутистами.

Конечно, в совершенно определенных ситуациях. И именно такими ситуациями занимался Кэвин.

О, каким же томительным было ожидание очередного задания! Боже, насколько отвратительно было ощущать себя в этом хлипком, болезненном теле, когда в сознании уже жило ощущение подлинной свободы и могущества!

Он занимался своим делом не ради довольно высокого жалованья, премиальных и уж тем более не ради наград начальства. На кой черт нужны награды уродливому получеловеку!

Нет! Он служил ради тех минут подлинной жизни, которые дарило ему каждое новое задание. О, была б его воля – он продлевал каждое из них до бесконечности!

Но, к сожалению, это невозможно. И он снова и снова с брезгливым стоном приходил в себя после возвращения. Казалось, лучше бы он никогда не знал ничего иного. Но – стоп! Нельзя предаваться слабости. Особенно теперь, когда он знает себе цену и ощутил наконец свою подлинную сущность.

Надо просто найти выход.

И навсегда стать тем – лучшим собою, полным силы, уверенности и радости жизни.

Настоящим.

Нырок прошел штатно, и некоторое время Никита наслаждался ощущением невероятной легкости и ясности мысли. Хотелось прыгать от восторга и смеяться. Поэтому следовало немного посидеть с закрытыми глазами и помедитировать, как учил Стас.

Потом предстояло медленно открыть глаза и встать. И так же неспешно изучить взглядом этот новый мир.

«Будь внимателен, – говорил Стас. – Ты попадаешь в агрессивную среду. Словно вирус в чужую иммунную систему. Если хочешь уцелеть – и действуй как вирус: сам стань частью этого организма…»

Очень непросто было понять объяснения Стаса по поводу всего происходящего здесь. Ведь сам он имел только теоретическое представление о проекте, которым руководил. Нормальным взрослым здесь было не место. Никита видел, что происходило с ними после всплытия – они выглядели абсолютными безумцами и требовали психологической помощи.

Впрочем, найти таких, как Никита, тоже было непросто. И в Конторе была придумана целая система для выявления потенциальных ныряльщиков. Хотя, говорят, у противника ныряльщиками были и взрослые. Проверить это пока не удалось.

Никита снова закрыл глаза и медленно втянул в себя воздух этого мира. И тут же закашлялся: воздух был душен и наполнен гарью. Никита тряхнул головой и осмотрелся. Глаза уже привыкли к полумраку, и теперь неподалеку угадывались грязные кирпичные стены. Под стеной длинным рядом стояли переполненные мусорные ящики, из-под которых вытекали черные вонючие лужи…

– Нормально, – сказал себе Никита и пошел вдоль стены на свет далекого фонаря: в этом углу все фонари были разбиты.

Прежде всего необходимо было оглядеться и понять, что к чему в этих трущобах. И, конечно же, следовало опасаться сейверов.

Самое неприятное – это начало, когда неизвестны еще правила игры и трудно отличить сейвера от других, более безобидных обитателей. Впрочем, найти нужный бокс – задача куда более сложная. Но искать его гораздо спокойнее, когда знаешь, откуда тебе грозит опасность.

Фонарь тускло освещал небольшой переулок, все пути к которому были завалены грудами мусора. Ближе к стене горел костер, у которого сгрудилось несколько грязных оборванцев. Тощий старик в вязаной шапочке тщетно пытался отломать доску от полуразвалившегося трухлявого ящика. Такими досками, видимо, и питался костер. Старик кряхтел и заходился в кашле, но не оставлял своих усилий. Это был повод для контакта.

– Давайте я вам помогу, – предложил Никита.

Бродяги отвлеклись от созерцания огня и настороженно уставились на Никиту. Старик ничего не ответил, но отошел от ящика, словно уступая Никите поле для деятельности. Тот молча взялся за дело и в два счета раздербанил ящик на доски. После чего собрал их в охапку и бросил возле костра. Бродяги так же молча подвинулись, уступая Никите место.

Ознакомительная версия.