Уверовать – значит обрести цель в жизни. И лишь наличие этой цели определяет сущность человека, придавая ему стойкость и решительность в делах. Вера не позволяет ему свернуть с пути истинного и даже в самые темные часы, подобно пламени свечи, озаряет его дорогу. Вера ведет его от рождения до самой смерти. Она указывает ему путь и не позволяет заплутать в беспросветных трущобах, где человека поджидает безумие. Потерять веру – значит утратить цель и лишиться ее руководства. Для человека без веры не существует прямого пути, и ум, не имеющий цели, обречен блуждать впотьмах.
Сферы Страсти. H.ix. 31.
Держи друзей близко, а врагов еще ближе.
Древняя человеческая пословица.
Все кончено. План Ордайона разлетелся вдребезги. Теперь речь шла только о том, чтобы выжить.
– Не заставляй меня стрелять, – произнес охотник за головами.
Пугающе огромный, с выбритой головой, в обтягивающем матово-черном комбинезоне, он стоял в десяти метрах от Зигмунда Молоха и целился ему прямо в затылок. Этот мужчина стоял в качестве дозорного возле ступеней, ведущих к верхним кратерам.
– Прошу вас! Не стреляйте! – закричал Молох, падая на колени в сернистую пыль.
«Локи», – тут же решил он. Об этом давал понять акцент охотника. Локи, промерзший мир. Значит, перед Зигмундом стоял выносливый и безжалостный убийца. Лучший из лучших.
Впрочем, в том, что его враг нанимал именно лучших из лучших, не было ничего удивительного.
Продолжая целиться в голову Молоха из огромного пистолета, охотник двинулся вперед.
Зигмунд услышал, как скрипит песок под ногами великана. «Вот именно, подойди ближе. Десять метров для меня слишком далеко. Когда ты окажешься на расстоянии вытянутой руки, мы будем в равных условиях, даже если у тебя пистолет».
– Назови себя! – скомандовал охотник за головами.
– Мое имя Сатис, – ответил Молох, понизив голос на полтора тона и подражая гнусавому говору южан Саметера. – Я летчик, сэр, простой летчик!
Он захныкал для пущего эффекта, надеясь, что куртка с нашивками Гильдии пилотов, которую он снял с трупа пять минут назад, послужит доказательством его слов.
– Вы вооружены?
– Нет, сэр, конечно же нет!
Тень охотника за головами, за спиной которого из кратера вырывались зловещие языки пламени, уже легла на Молоха. «Еще шаг, всего один шаг...»
– Нейл? – раздался женский, с сильным акцентом голос.
Молох напрягся. Оглянувшись, он увидел, как приближается второй противник. Точнее, увидел ее ноги. Кожаная броня, украшенная замысловатым орнаментом. Если прибавить к этому ее акцент, становилось ясно, что женщина была картайской мечницей. Опять-таки лучшая из лучших.
– Да убей ты его, – сказала женщина.
– Постой, – ответил охотник.
Молох услышал, как тот настраивает свой вокс.
– Железо желает Шип, сердцебиение, мгла следом за сумраком. Лепестки рассеялись в изобилии. Зеленовато-голубое небо. Раковины сомкнулись, рядом с ними шепчущие собаки. Узор дельта?
– Под сомнение ближних собак. Центр разбегающихся кругов на воде.
– Капель. Глупые рты, – ответил охотник и снова спросил: – Узор дельта?
– Узор отклонен. Серебряный узор.
Какой-то неофициальный код. Это было восхитительно. Молох быстро разгадал его принципы. У него всегда имелись способности к языкам. Его враг только что проинструктировал охотника за головами, что Молоха необходимо вначале допросить. Сам же охотник – как оказалось, его звали Нейл – склонялся к тому, что Зигмунд просто невинная жертва обстоятельств.
– Узор принят.
– Посмотри мне в глаза, – произнесла женщина.
Молох с радостью бы так и поступил, но пока он оставался в роли, которая требовала изображать робость и страх. Он не стал поднимать головы и продолжил хныкать.
Мужчина рывком поднял Молоха на ноги. Охотник оказался удивительно сильным человеком. Теперь Зигмунд стоял перед ним и мечницей. Для своей породы она была весьма типична: выше ростом, чем подавляющее большинство мужчин, почти равняясь с Астартес, но оставаясь при этом стройной. Ее волосы были завязаны в тугую косу, а тело закрывал кожаный доспех, поверх которого был накинут плащ, развевающийся на ветру, точно крылья. Каждый сантиметр ее облегающей брони и плаща украшали ритуальные петельки, узелки и бронзовые заклепки.
Прекраснее создания Молох еще не встречал, поэтому тут же решил, что обязан ее убить.
В руках женщина держала оружие, сжимая его так, будто это легкое перышко, которое может унести горный ветер. Сабля была экстраординарной длины, почти в две трети роста своей хозяйки. Синеватый блеск клинка подсказал Молоху, что его металл прошел закалку восемнадцать или девятнадцать раз, что типично для древних кузнецов Картая. Также стало ясно, что это шедевр оружейного искусства, бесценная древность и, скорее всего, псионическое изделие. Один из старейших клинков Картая. А это означало, что и женщина, и меч объединились. Да, Зигмунд даже мог видеть, как клинок слегка подрагивает, когда она делает вдох.
– Вы летчик? – спросила она, взирая на Молоха сверху вниз.
Тот постарался сохранить испуганное выражение лица, хотя на самом деле его переполняла страсть. Он был очарован. Женщина казалась ему совершенной, словно богиня. Ему хотелось обладать ею. Хотелось услышать, как она, со своим восхитительным акцентом, прокричит его имя перед своей смертью.
– Я и в самом деле летчик, – ответил Молох. Интонация и акцент. Интонация и акцент.
– Для чего вас наняли?
– Только для перевозки. Все оформлено легально.
– Оставь его в покое, – сказал охотник за головами. – У нас еще будет для этого время.
Нейл посмотрел наверх, туда, где из кратеров вырывались в небо языки пламени. Женщина нахмурилась.
– Ожесточающая жаждет, – произнесла она. – Этот человек не тот, кем пытается казаться.
Мечница была хороша. Она заметила что-то, а может быть, меч что-то почувствовал. Молоху очень хотелось понять это, чтобы не повторять ту же ошибку в другой раз. Акцент? Телодвижения? Но времени на то, чтобы спрашивать, у него не было. Охотник уже снова поворачивался к нему. Молох понимал: на то, чтобы перейти к действиям, у него осталась всего секунда, в крайнем случае две. И если он упустит этот шанс, ему конец. Инициативу необходимо было перехватить.
– Кто вы? – неожиданно спросил он. Охотник удивленно моргнул.
