Максим Далин - Поиски путей (СИ)

Запись N134-05; Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Улица Придорожных Цветов.

Утоптанный снег — в красных пятнах, и кафтан, брошенный в сугроб, залит кровью, и рубаха на мальчишке уже пропиталась кровью насквозь. Но сам он ещё держится на ногах и держит тростник — не меч-"тростник", а просто палку. А зрители ошалели от крови, свистят и орут его очередному сопернику: "Убей! Убей эту тварь! Что возишься?!"

Юу плюёт под ноги, делает суровое лицо:

— Ник, мне надоело смотреть. Я ухожу. Зачем я вообще сюда притащился?

Ар-Нель, розовенький, спокойный и подчёркнуто ироничный, как всегда, кутается в плащ, подбитый мехом, говорит:

— Мой милый Второй Л-Та, вам ведь хотелось взглянуть, не правда ли? Вы говорили, что не знаете жизни, что у вас недостаточно жестокого опыта, необходимого придворному — и именно это привело вас сюда и сейчас. Жестокий опыт не пришёлся вам по вкусу?

— Вы наслаждаетесь! — фыркает Юу. — Хок, вы же наслаждаетесь тем, что видите! Ну и сердце у вас!

— Вспомните, это — площадка напротив Дома Порока, — невесело усмехается Ар-Нель. — Все, кого вы видите, пришли насладиться. А вам, очевидно, не следовало бы смотреть на зрелище, не предназначенное для Юношей — вы слишком молоды и непосредственны, мой дорогой.

— Он умрёт? — спрашивает Юу, снизив тон.

На лицо Ар-Неля набегает тень.

— Полагаю, да. Безнадёжная отвага… думаю, он рассчитывает на смерть.

Сегодня морозно, но по лицу парня с палкой стекают капли пота. Его соперник, средних лет мужчина, одетый, как зажиточный горожанин, вооружённый отличным мечом с Разумом Стали, делает резкий выпад. Парень отступает, три шага назад — и край площадки. Ближайший зритель толкает его в спину — и ему приходится извернуться всем телом, как выворачивается падающая кошка, чтобы не поймать меч горожанина собственной грудью. В толпе свистят и хохочут. Четверо конвойных из Департамента Добродетели, ухмыляясь, наблюдают за боем, стоя поодаль, и, кажется, вполголоса делают ставки. Рядом с конвойными — владелец Дома Порока, пара старух из обслуги и чиновник из Департамента; чиновнику забавно, старухам всё равно, хозяин притона удручён. Можно понять: убьют мальчишку — и пропали денежки.

Женщин не видно; их присутствие только угадывается за расписным пергаментом окон.

Я впервые на Улице Придорожных Цветов, как поэтически называется местный квартал "красных фонарей". Пришёл поглядеть на редкостное зрелище — на то, как неудачники, попавшие в беду, становятся здешними девками.

Ар-Нель рассказал, а он узнал от Смотрителя Трапезной, Всегда-Господина, естественно. Должность наследственная и ответственная, вельможа важный… приезжал сюда к началу действа присмотреть новую рабыню. Сейчас уже уехал. Этот герой на площадке — четвёртый по счёту, а то, что могло заинтересовать господ настолько, что захочется взять в дом, показали гораздо раньше.

Обречённых привезли под конвоем из, я бы сказал, КПЗ — Башни Справедливости при Департаменте. Местный аналог предварительного заключения; там не держат долго. После суда оттуда лишь три пути. Могут оправдать — тогда отпустят, но это, разумеется, совсем не часто. Чаще — казнь. Если преступник вышел из Времени Любви, его обрезают сразу после суда, а потом продают на тяжёлые и грязные работы: в ассенизаторы, в каменщики, в дубильщики кож — всё в таком духе. Человек пропащий, рабочий скот на всю оставшуюся жизнь — Кши-На в исправление не верит. Если ты, старый дурак, до такой степени гад, что преступил закон, надеясь остаться безнаказанным — получи и распишись. Жизни у тебя всё равно больше не будет — а убивать расточительно и нерентабельно; смертная казнь полагается только за страшные злодеяния типа государственной измены или нескольких убийств с отягчающими, случается исчезающее редко. Ясно ведь, что смерти на поединке убийствами не считаются — в скандальных делах речь идёт, большей частью, о корысти, не об обычных страстях. Детей до Времени не судят — за них отвечают родители. Женщин посимпатичнее и совсем молоденьких мальчиков щадят: в большинстве случаев их продают хозяевам борделей, а оттуда есть призрачный шанс попасть в дом к аристократу или купцу с деньгами — в качестве наложницы.

Но шанс зависит от статьи.

Первый оказывается неисправным должником — ну что скажешь? Родители мотали, а этого бедолагу призвали к ответу. Дом — с молотка, младшего сына — продали, как движимое имущество, в пользу кредиторов. Мальчик из хорошей семьи, лет шестнадцати, чистенький, коса, прилично одет, в ужасе от происходящего. Его-то Господин Смотритель Трапезной и выкупает — а несчастный парень преклоняет колено, прижимается щекой к перчатке нового хозяина… Ага, хозяин старше чуть ли не втрое, уже несколько наложниц — но это лучше, чем положение шлюхи. Сразу видно.

Его освобождают сразу по получении денег — и вельможа увозит в своём экипаже, разочаровав толпу зевак. Но дальше становится веселее.

Следующий — воришка. Семнадцать. Волосы острижены — плебей, но смазливое личико. Его первым и выталкивают на середину очищенной от снега площадки перед Домом Порока, а в руки суют палку. И хозяин весело провозглашает, что желающие могут заплатить за поединок — и сорвать новый цветочек.

Происходит лихой аукцион, собравшиеся — я заметил, что вокруг нет юношей, кроме моих ребят, только мужчины с подтверждённым статусом — предлагают деньги и отпускают шуточки, от которых воришка краснеет, бледнеет и тискает палку в руках. Наконец, сходятся в цене, и высокий, плотный, довольно молодой ещё мужик, по виду и знакам на одежде — из оружейников, устраивает то, ради чего вокруг столпились зеваки. Бой, так сказать. Взрослый мужчина с мечом против пацана с палкой.

Оружейник играет в драку минут пять. Он профессионально владеет мечом, а его партнёр смертельно перепуган и умирает от стыда — больше всего бедолаге хочется провалиться сквозь землю или смыться, а не изображать честную драку на заведомо нечестных условиях.

Конечно, оружейник выбивает у шкета палку и сбивает его с ног, когда утомляется развлекать народ. И в толпе орут: "Давай, чего там, режь прямо здесь!" — но победитель, если можно его так назвать, поднимает свой несчастный трофей со снега только что не за шиворот и волоком тащит до Дома. Старуха вздыхает и идёт его провожать… Со следующим боем не торопятся; ну да, крики слышны и на улице, что доставляет зевакам массу удовольствия.

Потом идёт ученик чиновника, которого поймали на подлоге. Он истерически рыдает, когда его вытаскивают на середину; шикарного боя не получается. У этого просто не хватает духу, он так и стоит столбом, прижав к себе палку. В него швыряют орехи и огрызки пирожков, кричат: "Трус! Сопляк! Дерись!" — свистят, но он дёргается от ударов, всхлипывает и даже не пытается защищаться.

Этот выглядит симпатичнее, чем воришка, но продают его дешевле. Купивший, довольно-таки сального вида купец средних лет, лупит его по физиономии наотмашь, прежде чем удалиться с ним в Дом. Мошенник-неудачник пытается что-то сказать, умоляет, хватает купца за руки — но в результате только провоцирует больше затрещин, чем мог бы схлопотать. В этот раз окно спальни выходит прямо на площадку для поединков: зеваки слышат даже больше, чем позволяют приличия — и мы заодно. Аборигены веселятся и комментируют, Юу демонстративно прижимает кулак к губам, будто его сейчас вырвет от омерзения, Ар-Нель морщит нос, а я очередной раз отмечаю, что слабость здесь не вызывает жалости.

Кши-На не подаёт нищим; калеку могут кормить за простую работу, даже — за условную, чисто символическую работу, если его стойкость вызывает уважение, а нрав — симпатию, но побрезгуют попрошайкой. Кши-На беспощадна к трусам и не снисходит к нежным сердцам. Здесь уважают только силу — если не физическую, то моральную.

Четвёртый. Вор, объявляет чиновник из Департамента, а приговорённый огрызается:

— Я не вор!

— Ты украл, — повторяет чиновник. — Есть истец и свидетели. Ты осуждён.

— Истец — подлец, свидетели — продажные шкуры, — бросает шкет. Глаза у него блестят.

Толпа хохочет, потешаясь над его попытками что-то доказать. Парень обводит зевак взглядом, сухим и острым. Худой, жёсткий, с обветренным лицом; тёмно-русая коса до лопаток, одет бедненько, но чистенько. Семнадцать, восемнадцать — как-то так. Короткий светлый шрам на скуле. Интересный — если рассматривать его в качестве гладиатора.