Кирико Кири
Тонкие грани (том 4)
Глава 145
— Томми, просыпайся!
Голос Джека пробивался откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды. Сначала глухой, неразборчивый, едва слышимый, но с каждым разом он становился всё громче, будто пробиваясь к моему сознанию через невидимые барьеры и всеобъемлющую темноту.
— Давай, вставай уже!
До чего же противный и звонкий голос…
Далеко не сразу я понял, что ему вторит и мой будильник. Трезвонящий на всю комнату и буквально высверливающий мозги в нескольких местах дрелью, от чего слезились глаза и ломало болью виски. Их будто распирало изнутри от внутреннего давления и хотелось схватиться за голову, чтоб сдавить, будто это всё поможет унять боль. Да ещё и Джек тряс меня за плечи, почему становилось лишь хуже — каждое движение отдавалось в голове острой болью.
Точно, я же просил его разбудить меня на всякий случай, если сам не встану…
— Давай! Подъём!
В любом случае, от реальности шанса спастись у меня не было, как бы мне этого ни хотелось. Если каким-то чудом удастся отделаться от Джека, головная боль, жажда и естественные нужды никуда не денутся. Вставать в любом случае уже придётся.
С неимоверным трудом я протёр руками слипшиеся глаза, попытавшись сфокусироваться на Джеке. Тот был как в тумане.
— Я… проснулся… — прохрипел я. — Отключи это говно уже…
Трезвон будильника наконец оборвался, позволяя мне кое-как прийти в себя. Не сразу, конечно, но уже что-то. Теперь хотя бы у меня вместе с будильником мозги не вибрировали, рискуя превратиться в кашу, и его трезвон не заглушал мои собственные мысли. Однако противный звонкий звук, который я сначала отнёс к голосу Джека, остался.
Понимание того, что происходит вокруг, да и где я нахожусь, возвращалось очень медленно. Точно… это же Эйко… Дьявол, я не помню, кормил ли я её вообще со вчерашнего дня или нет… но как же мне сейчас на это плевать… Не потому что я ублюдок, а из-за того, что трудно удержать в голове мысли. Боль парализовала практически любые процессы в мозге.
Для начала я попытался принять вертикальное положение, сев на краю кровати. Слегка покачнулся, но всё же удержал равновесие несмотря на то, что комната немного плясала перед глазами, из-за чего хотелось проблеваться не на шутку. Просидел так пару секунд, прежде чем позывы прошли, и я смог привыкнуть к новому положению.
Как. Же. Хреново.
Мне ещё не приходилось испытывать похмелье, и я бы никогда не подумал, что оно, по сути, может быть сродни пыткам. Словно расплата за всё то, чего им можно добиться. Но это оказалось не таким страшным, как то, что обрушилось на меня вслед за этим.
Воспоминания.
Понимание того, что случилось вчера.
Смерть Саки.
Эта простая, но страшная мысль прострелила меня, заставив несколько секунд не двигаться, чувствуя, как внутри всё холодеет. Как медленно и мучительно за грудной клеткой всё сдавливается, выворачивает наизнанку, образуя полость абсолютной давящей пустоты. Мне казалось, что я начал задыхаться от одного понимания всего этого, от того, как быстро всё внутри меня умирало. Будто всё важное, что было, стало чем-то незначительным, пустым и не имеющим смысла. Скажи кто, что у меня рак, и я бы даже не расстроился. Может даже бы обрадовался…
От воспоминаний не убежишь, как бы ты ни пытался. Можно на какое-то время оторваться от них, но так или иначе они тебя достигнут и вытрясут из твоей души всё живое. Вчера у меня ещё как-то получилось сбежать от всех этих мыслей и провалиться в беспамятное состояние, но сейчас всё это обрушилось с новой силой, но уже подкреплённое головной болью.
Это было настоящим ударом: если Стелла хотела сделать мне действительно больно, то у неё это получилось на пять с плюсом. Я жив, а Саки, перед которой открылись практически все двери, теперь прохлаждается в морге, ожидая своего последнего пристанища.
Я даже не мог описать, почему меня так накрыло. Может потому что в моей жизни стало на одного порядочного и доброго человека меньше? Или потому что с ней умерло что-то и во мне самом? Или я просто сам не осознавал, насколько дорожил ей? Я не знал. Однако всё внутри меня отозвалось на её смерть жуткой давящей тоской, которая утягивала в пропасть отчаяния и апатии.
Я бы предпочёл лучше провалиться обратно в беспамятный сон, в котором пребывал до этого, чем сейчас под крики её дочери понимать, что вчера произошло. Наркотики с алкоголем были способом хоть как-то отвлечься и заглушить то, что могло свести меня с ума. Будто барьер, который сохранил ломающуюся психику ценой физического здоровья. Но сейчас, стоило мне просто проснуться и немного собраться с мыслями, всё вернулось с новой силой.
Больно было и за то, как я поступил с телом Саки. Выбросили её около крыльца больницы. Даже несмотря на то, что я собирался потом официально обратиться в морг за ней, чтоб похоронить по-человечески, чувство, что поступил неправильно, не покидало меня ни на секунду.
— Хера ты вчера устроил поминки, — Джек присвистнул, окинув взглядом стол. — А говорил, ебану немного виски.
— А тебя ебёт? — зло пробормотал я севшим голосом, сам удивившись собственной агрессивной реакции.
Но Джек был прав, передо мной был настоящий праздничный стол наркомана: две пустые бутылки виски и одна уже початая у кровати, несколько использованных шприцов, рассыпанный кокс, горка окурков в пепельнице и пепел повсюду. Итоги того, как я посидел вчера. Мой взгляд сам собой упал на левую и правую руки. Они и до этого были обколоты, не в первый раз уже балуюсь, но сейчас там виднелись большие синяки. Да и внешне я, наверное, выглядел так себе и являл собой наглядный пример наркомана.
— Да нет… я… — он немного растерялся от моего слишком грубого и нетипичного ответа. Однако мне было плевать. Плевать на него, на себя, на картель и вообще на весь мир. Даже на Эйко, которая не прекращала верещать в соседней комнате. Хотелось просто умереть.
— Я вроде сказал будить меня, только если всё плохо, — прохрипел я, ища взглядом, чем бы смочить горло. Выбор пал на единственную жидкость в моём доме: алкоголь.
— Ну я вот и бужу, — Джек как-то смущённо посмотрел, как я сделал несколько глотков прямо из бутылки, как заядлый алкаш. — У нас действительно проблемы.
— И? Что случилось? — поставил я бутылку обратно на пол. — Война?
— Нет, не настолько плохо, конечно… Но проблема есть, причём конкретная. Сейчас ещё должна Фея прийти.
— Фея… — вздохнул я. Мне, если честно, было плевать на проблему, однако этого я всё же не сказал. Как и не сказал, что мне вообще теперь плевать на всё.
— Я это, окно открою?
— Да, валяй, — махнул я рукой, не поднимая головы и пряча лицо в ладонях. Головная боль даже не думала отступать, а душевная так вообще, только набирала обороты. Мне казалось, что я сейчас расплачусь или меня порвёт изнутри.
— У тебя, кстати, там ребёнок воет. Он, кажется, воет ещё с ночи. Ну я это, слышал через потолок. У меня же спальня под той комнатой.
Я едва не сказал: да хрен с ним, с этим сраным ребёнком, плевать на него. Потому что стоило вспомнить, чей это ребёнок, и меня скрутило едва ли не пополам. Причём больно мне было из-за упоминания Саки, а не из-за того, что я хотел сказать про её ребёнка — он-то волновал меня куда меньше, как это ни страшно. Знаю, что это неправильно, но сделать с этим ничего я не мог. Мне было на него плевать.
— Эйко. Её зовут Эйко, — пробормотал я.
— Да, Эйко, — легко согласился Джек. — Ты бы сделал чё-нить с ней. Да и… я это, просто сказать хотел… ну типа ребёнок же дорог тебе, да? Ну он девушки был, и, по сути, она доверила его тебе. А ему будет не очень жить… ну… в таком дыму. Ты просто так накурил, что когда вошёл я, тут облако было. Я, в смысле, не учу тебя, просто подумал…
Джек едва ли не лебезил передо мной, явно боясь повторить участь остальных, кто попал под чистку. Прекрасно понимал, что лезет не в своё дело и упоминает то, что может вызвать во мне агрессию, однако всё равно поднял тему.
