Шана Лаут
Цикл "Связанные одной войной". Книга 1
Чёрный вестник
1
- Я, Главнокомандующий армией объединённых войск Союза Семи Систем, с ужасом и прискорбием сообщаю... Сегодня в семь тридцать два по Земному времяисчислению наши границы в секторе Би-17 были варварски прорваны. Планета Виртран и её спутники - Тура и Сатран, а также двадцать шесть миллиардов мирных жителей были безжалостно уничтожены... Союзом и всеми главами планет данный акт агрессии единогласно принят как Открытое Объявление Войны! И мы в неё вступили! Фронтовые действия уже имеют место быть на самых границах и вблизи уничтоженного сектора. Но не буду скрывать, что даже так сила противника пока неоценимо превосходит нашу. Мы ничего о нём не знаем, лишь их неоспоримую силу, ярую жестокость и бездушную безжалостность. Нам и нашей армии нужны добровольцы, и я прошу каждого из вас подумать о ценности того и тех, что и кто окружает вас! Ради себя, ради них, ради нас всех... Мы должны защитить, встать нерушимой стеной между миром и уничтожением!
А дальше я уже не слышала. Самые страшные слова в жизни каждого... Они жгли душу ужасом. Я же просто бежала, задыхалась от давно сбившегося дыхания, но не могла найти сил остановиться. Улицы были необычно тихи – все смотрели и слушали обращение Главнокомандующего. Его голос раздавался в каждом кафе, каждой лавке, даже в каждом открытом окне! Он эхом разносился по округе. Я же всё бежала и бежала, будто хотела скрыться от этой ужасной реальности, но... Что я могла?
Там, на Витране, были все, кто был мне дорог. И я могла быть с ними, если бы не полуделовая поездка на Марс... Лучше бы я осталась там! Не было бы так мучительно больно, до смерти страшно и яростно жаждуще! Я жаждала, чтобы всё повернулось вспять, чтобы не было всего вот этого, а только мир и спокойствие.
Сейчас тоже хочется, но уже не так сильно. Почти пять месяцев... Нет, не войны, ведь войной всё происходящее не назвать. Это чистый геноцид, истребление. Семь секторов, пятнадцать планет и пять систем - всё уничтожено подчистую.
У человечества, таринов и остатков населения разрушенных миров почти не осталось сил сражаться. Вера в слова Главнокомандующего, его подбадривающе речи почти сошла на нет. «Зачем сражаться, если в конце всё равно ждёт лишь смерть?» - так думал каждый, но брал в руки оружие, нацеплял скафандр и летел на новую линию фронта.
Те расширялись вглубь наших территорий неотвратимо, и осознание, что этот вылет может стать последним, - становилось с каждым разом всё больше похожим на выход, на желанный конец. Никому уже просто ничего не хотелось. Все силы, желания, стремления - ничего не оставалось. Лишь опустошение и желание скорейшей смерти.
Новый полёт и мобилизацию к очередному прорыву я воспринимала как простой выход из дома за покупками. Очередные новые лица в ничем не изменившемся зале ожидания высадки на таком же безликом крейсере, как и предыдущие. Даже шепотки за спиной всё те же.
- Неужели, конец? - выдохнул кто-то. В голосе даже проскочило облечение.
- С чего ты взял? - приглушённо и чуть саркастично хмыкнули в его сторону.
- А вы не заметили? В этот раз с нами летит чёрный вестник. Я столько ждал чего-то подобного, - ответил всем и ни для кого первый, поднимая гул голосов. Кто-то был рад, кто-то облегчённо вздыхал, кто-то даже молился о быстром избавлении, не думая, какого мне.
Хотя мне было всё равно. Стать идолом и иконой среди практически смертников вновь определённого авангарда - участь куда хуже того, что ожидает их самих. Нас таких немного, всегда пара десятков, но все мы стали символом последней надежды. Надежды на скорую смерть. Поэтому и понесли на себе особое чёрное знамя с красными вкраплениями несмываемой, уже въевшейся крови.
Чёрный вестник. Не знаю, кто первый придумал это наименование. Но нас мечтали увидеть в своих рядах и боялись, ведь могли пополнить наши ряды. А это было почти проще простого - нужно лишь выжить в двух-трёх стычках в самых жарких частях основной линии фронта.
- Сколько? - тихо спросил у своего бывалого соседа совсем ещё зелёный пацан, который, наверняка, умрёт в рядах первых.
Мужик хмуро и исподлобья окинул меня взглядом, быстро находя то, что искал. И ответил так, чтобы все слышали:
- Девять.
В зале повисла тишина. Кажется, они окончательно поняли, что летят на верную смерть.
«Девять» - это количество кровавых звёзд на моей левой груди, символов «удачных» высадок в самое пекло Ада. Хотя я уверена, что в Преисподней будет не так жарко. И чем больше таких отметин, тем больше шанс для остальных, что точно конец.
Не скажу, что у меня их больше всего, но до меня и двенадцатизвёздного ещё никто не добрался, срываясь на пятом или шестом заходе. Но где тут радость или гордость? Их нет. Лишь лёгкий отголосок зависти, что они смогли, а мы нет.
- Хочешь совет? - в полной тишине шёпот мужчины, заставившего всех замолчать, раздался особенно чётко и слышимо. Мальчишка судорожно закивал. - Иди точно за ней.
- Зачем? - не понял тот.
- Затем, - громко и не скрываясь отозвался близстоящий к ним вояка. - Хроник что ли не видел? Эти, - кивок в мою сторону, - прут точно в самое месиво. Иногда даже оружие на первых парах не достают, наплевав на обстрел. Там тебя точно быстро сметут и мучиться долго не придётся.
Больше никто ничего не решился сказать. Всё же так открыто идти на противника в поиске смерти - это почти полное и открытое объявление себя трусом. Правда, многим уже всё равно. Но и они достают оружие и сражаются до последнего, стараясь хотя бы свою жизнь продать подороже.
Но в кое-чём они всё же правы - в первые минуты столкновения мы, действительно, не достаём оружие. Может потому, что ещё теплится надежда на быстрый уход? Всё может быть, ведь даже её мы уже не чувствуем после третьего «удачного» захода.
Скрип внешней обшивки корабля дал сигнал к приготовлению. Ещё пара минут и начнётся высадка. Повезёт, если в нас попадут прямо на орбите, и корабль разорвёт. Может даже минутку поболтаешься в ледяном ничто среди обломков, пока не закончится кислород или не нарушится прочность скафандра. Да даже если ты сам снимешь шлем, то никто не осудит, ведь никто и не узнает.
Но такой радости нас не удостоили, и высадка прошла почти в штатном режиме. Если не считать непрекращающегося обстрела. Пилоты шаттлов справлялись хорошо, не рискуя идти точно на врага. Их дело - приземление, бой и возвращение на базу, если выживут.
При спуске трясло нещадно, но никто и не подумал жаловаться. Некоторых штормило ещё сильнее, чем наше судёнышко. Но все ждали лишь приземления, открытого люка и сигнала к атаке. Большая часть уже с оружием на перевес и пальцем на предохранителе.
Удар о поверхность, вдох вместе с шумом открытия люка, удар сердца и шаг в оглушающей тишине напряжения, чтобы тут же окунуться в шум ужаса и смерти.
Вокруг творилась... Нет слов, чтобы описать подобное. Везде сверкают выстрелы, летят клочья разрываемой земли или даже части тел. Все бегут, прорываются вперёд под открытым огнём противника, неспешной линией продвигающегося в своём наступлении.
Я даже малодушно порадовалась, что тут так жарко и истребление проходит тактично и полноценно. Оружие, как и раньше, не доставала, сразу направившись в «полосу смерти» - она часто возникала в столкновениях, когда ни та, ни другая армии не приближались к противнику. Там проще всего попасть под обстрел как чужих, так и своих - тут уж как повезёт. Прорывающихся туда смельчаков сметало мгновенно, поэтому многие отчаявшиеся - а это подавляющее большинство, если не все - рвутся именно в эту полосу.
