1. ДОМ В КОНЦЕ МИРА
День второй (после выхода из С.П. Эликона). Восход в четыре, но из-за пыли позже. Прогресс хороший (23 км). Беспокоился о порциях воды, обсуждал это с Г. и Р. Пыль - это фактор. Р. повторил свой приказ «не плевать», по моему мнению, откровенно невыполнимый. Г. уверяет, что у цели есть свой колодец/запасы воды. Посмотрим.
К. еще раз поднял вопросы о: пыль забивает оружие. Приказано проинспектировать на дневной остановке. Проследить. Хороший признак, чтобы зачехлить все оружие на время марша, хотя Р. сопротивляется. Зачехление может замедлить ответные действия подразделения в случае засады.
Сны становятся хуже, более тревожнее.
Ходят слухи. Не смог докопаться до их источника. Внезапно все суеверные фесовы идиоты. Плохо. Собираюсь добраться до верха, как только закрепимся на объекте.
Совсем не нравится это место. Делаю все, что могу, чтобы поддерживать боевой дух. Пыль и слухи не помогают.
Восход семь плюс двадцать один. Легкий ветер. Впервые увидел звезды. Они выглядят очень далекими.
— Полевой журнал В.Х. пятый месяц, 778.
I
Во время утомительного шестидневного перехода вглубь страны, какая-то яркая искра (и никто так и не выяснил от кого) зажгла сплетни, которые прокатились по полку, как брюшной грипп. Сплетни были такими, что группа Гвардейцев, может быть идущее впереди подразделение или разведчики, наткнулись на овраг в холмах полный черепов с отпиленными макушками.
Призраки, как новые, так и старые, были крепкими фесами, которые повидали намного, намного худшие вещи в свое время, чем несколько выбеленных черепов, но что-то в слухах было, в этих чертовых сплетнях, что вонзалось, как щепка под кожу, и зарывалось, пока не начинало ныть.
Как и во всех сплетнях, уловка была в деталях. Черепа, как полагается, были человеческими, и они были старыми, на самом деле старыми. Они не были каким-то следом от текущей войны, и даже не зверством, за которое был ответственен Архивраг, который, до предыдущей весны, был неоспоримым повелителем Яго. Старые, старые, старые и пыльные; ископаемые; выветрившиеся и желтые, признаки какого-то очень давнего безбожного преступления в тех диких, одиноких холмах. Это намекало на ритуал, получение трофеев, истребление.
Значение было давно утеряно, стерто временем, погодой и пылью, так что, в любом случае, нельзя было выяснить подробности, и все ужасные представимые вероятности бурлили в разумах марширующих солдат.
А больше всего казалось, что слухи укрепляют смутное впечатление, которое все они составили об этом месте. Яго был дурным булыжником, а эти одинокие холмы были самым худшим, самым унылым участком этого дурного булыжника.
У Гаунта ничего этого не было. Когда слухи дошли до него, он попытался избавиться от них, быстро и четко, как от насекомого под пяткой. Он сказал Харку и Ладду «разобраться» с любым, использующим слова «проклят» или «испуган». Он сказал им, что хочет, чтобы стало известно, что последует наказание, в рамках обязанностей, для любого солдата, обнаруженного за распространением слухов.
Харк с Ладдом сделали так, как им сказали, и сплетни уменьшились до шепота, но отказывались исчезать.
— Люди напуганы, — сказал Виктор
