Глава первая
Огонь пылал каким-то чужеродным светом, кроваво-красное пламя переливалось синими всполохами, разгоняя непроглядную тьму безлунной ночи. Отблески пламени отражались на лицах… не лицах, обезображенных безумием рожах собравшихся. Их было двенадцать, холёные упитанные морды, в отличие от охраны они не прятали лица под капюшонами, только странные серые балахоны, рукава которых спускались до земли. Глаза их горят, словно угли, и не понятно, отражается в них пламя костра, или это естественный блеск глаз чудовищ.
Алтарь, большая каменная плита с нанесёнными на неё магическими символами, это не буквы, а если и буквы, то такого языка я не знаю. Один из собравшихся, видимо, старший жрец, делает знак охране. Огромные фигуры в балахонах, на этот раз коричневых и с капюшонами, полностью закрывающими лица, оживают и хватают Лену, жена моя едва держится на ногах, голова разбита, а длинные светлые волосы, которыми она так гордилась, от крови слепились в бесформенный колтун. Ещё у неё сломана нога, но это уже неважно. Охранники так сильны, что просто несут её над землёй.
Я пытаюсь помочь ей, но не могу даже встать, пытаюсь закричать, отвлечь их внимание на себя, чтобы дать ей возможность сбежать. Она никуда не убежит, нога сломана, но пусть хоть проживёт подольше, хоть на минуту, на две…
Сломанная рука отчаянно скребёт сухую траву, а из горла вместо крика вырывается только хрип, да ещё выплёскивается густая тёмная кровь. У меня сломаны рёбра и повреждено лёгкое. Наверное. Мне и самому жить осталось недолго, но и теперь я хочу её спасти. Но не могу. Перед глазами всё плывёт, накатывает беспамятство. Главный жрец поднимает кинжал, но он пока не убивает её. Ему нужна кровь, нужна боль, нужны мучения жертвы. Одежды на ней нет, только бельё, что насквозь пропиталось кровью, став из бежевого красным, кончиком кинжала он режет ей кожу, на руках, на лице, на шее. Кровь стекает струйками на алтарь, остальные уже давно поют какую-то песню, но в голове такой кавардак после травмы, что слов разобрать не могу, только монотонный гул. Всё, что я теперь могу, — это смотреть. Смотреть и запоминать. Это не духи, не черти, не демоны из Преисподней. Это люди. Я не смогу им помешать сейчас, Лена умрёт, и мои друзья тоже. Они все умрут. А я, волей судьбы избежавший общей участи, могу только запомнить. И отомстить. Если выживу после всех травм. А если не выживу, вернусь из Ада, продав душу их хозяину, но всё равно отомщу.
Пение достигло предела громкости, жрецы воздели к небу кубки из жёлтого металла, главный жрец поднял кинжал, медленно перевернул его острием вниз…
Я проснулся, едва не подлетев на кровати. Простыня мокрая от пота, а ведь в квартире довольно прохладно. Я кричал? Наверно, кричал. В прошлый раз соседи жаловались. Пришлось сказать, что облился кипятком и заорал от боли. Вроде бы, поверили. Хотя, сомнительно, чтобы кто-то обливался кипятком регулярно. Каждую ночь.
Немного потянувшись, я сморщился от боли в местах переломов. Это ничего, наплевать, кости срослись, как надо, тут уж спасибо хирургам. Болеть ещё долго будут, но никакого вреда моему телу эта боль не несёт. Почти. Мне нужно быть здоровым и сильным. Очень нужно.
Часы показывали половину шестого. Рано, но для меня не принципиально, когда просыпаться, график свободный. Но теперь я вряд ли засну, уж лучше встать и заняться каким-нибудь полезным делом. Я встал, прошёл на кухню и зажёг свет. Некоторое время раздумывал, с чего начать день, в итоге потянулся за банкой, наполовину заполненной зёрнами кофе. Давайте знакомиться.
Меня зовут Максим, и я параноик. Звучит многообещающе? Может быть. Но всё не так. Совсем не так. Психом меня считают разве что бабушки на лавочке у подъезда, но это исключительно их личное мнение. Очень уж странно я выгляжу, глаза бешеные, угрюмый, замкнутый, переехал недавно, ни с кем не общаюсь. «Наркоман, поди». А вот психиатры иного мнения. Так уж вышло, что полтора года назад я прошёл комплексное обследование у психиатров. Работали со мной лучшие светила отечественной психиатрии, которые и постановили, что я полностью здоров.
Поставленный диагноз меня устроил, так уж вышло, что психическое здоровье — непременное условие владения оружием. У меня оружие есть, его я купил ещё до всех событий, а скоро его станет больше. Правда, для этого мне пришлось отказаться от показаний, данных ранее в полиции. Но вариантов было немного, или молчать в тряпочку, или оказаться в жёлтом доме. В итоге всё списали то ли на сон, то ли на галлюцинации после травмы головы.
Я поймал себя на мысли, что завис над кофемолкой, а ножи продолжали крутиться. Зёрна кофе превратились в мелкую пыль. Плевать, залил кипятком, процедил. Чёрная жижа с двухсантиметровым осадком заполнила чашку до краёв. Немного подумав, я бросил туда пару ложек сахара.
И вы, наверное, спросите: а почему? Почему я не стал добиваться правды законными средствами? Полиция расследует убийство, найдёт виновных и жестоко их накажет. Пусть не смертью, смертной казни у нас нет, но хоть упрячет на долгие десятилетия в каменный мешок. Что тут сказать? Поначалу я так и хотел поступить, но мои показания едва не поднимали на смех, постоянно намекая на проверку у психиатра. А потом, когда я уже мог самостоятельно передвигаться, встретил в прокуратуре одного из тех людей, что был на поляне. Он меня не узнал, и не мог узнать, просто не видел меня той ночью. Вряд ли он даже знал о моём деле. Он просто проходил из кабинета в кабинет. На нём был казённый мундир, а на мундире — полковничьи погоны, ну, или как там у них в юстиции чины называются. И мне всё стало ясно.
Я немедленно пошёл на попятную, государство мне в этом деле не помощник. Только сам. Всё, что могу. Спасибо психиатрам за справку, хоть оружие не отобрали. С тех пор я один. Лену и ещё трёх моих друзей, с которыми мы выехали на пикник прошлой осенью, объявили пропавшими без вести. Я переехал, продав четырёхкомнатную родительскую квартиру в центре, взамен
