Владислав Русанов
Братья крови
Часть первая
Предвестники чумы
Пролог
Из тьмы веков
Ночной лес жил своей жизнью. В чаще перекликались сычи, в опавшей листве шуршали мыши. Время от времени поскрипывали стволы исполинских грабов, чьи ветви шатром накрыли тропу. Всаднику приходилось то и дело наклоняться к самой шее своего коня – вряд ли раньше здесь многие ездили верхом.
Рыцарь в кольчуге двойного плетения и вороненом койфе [1] вполглаза поглядывал на полную луну, пробивавшуюся сквозь листву. Сегодня он совершит величайший подвиг, который только может быть под силу смертному. И порука тому его меч, его воинские навыки, оттачиваемые в бессчетных схватках, и его святая вера. Ему уже случалось убивать исчадий Сатаны – злые языки лгут, что они неуязвимы для стали и лишь серебро способно отправить их в преисподнюю. Нет! Добрая сталь справляется с ними в мгновение ока. Один хороший удар, хруст ломаемых позвонков – и мерзкая тварь истлеет на твоих глазах во славу Господа.
– Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos malo. Amen, [2] —прошептал рыцарь, осеняя себя крестным знамением.
Он хорошо подготовился к встрече. Слева у бедра висел меч, у задней луки в ременной петле – боевой топор с широким лезвием и граненым шипом-противовесом, а с другой стороны кистень. Но, доверяя стали, он все же не отказывался от способов, кои предписывались истрепанными трактатами: серебряное распятие, корд с клинком, покрытым серебром, и глиняная, оплетенная лозой бутыль воды из купели монастыря Святой Бригитты.
Сегодня…
Сегодня решится все.
Сегодня он докажет напыщенным болванам, по глупому недоразумению именующим себя Охотниками, на что способен твердый в Вере, отважный и умелый воин. И тогда они раскаются, что отказали ему, когда, позабыв родовую гордость, рыцарь преклонил колено перед их капитулом, испрашивая дозволения принять обет и служить делу Святой Церкви душой и телом. Они что-то лепетали о неуместной горячности, об отсутствии хладнокровия, о необходимости учиться и постигать новые знания.
Да разве на это есть время?!
Когда отродья Люцифера расплодились по всей земле – ворожат, наводят порчу, пугают, сбивают добрых христиан с пути истинного, а тех, кто не поддался искушению, убивают, – времени на учебу нет. Как можно корпеть над книгами, если еженощно под покровом тьмы клыки кровососов впиваются в тела беззащитных людей? Гнусные оборотни рвут селян и их скот. Колдуны губят посевы и насылают мор. Сколько сгинуло людей только за минувший год? Тысячи. Вернее – десятки и сотни тысяч. Поначалу вымирали деревни, болезнь не заглядывала в замки знати. Со смертями вилланов он мог бы еще смириться, но теперь чума грозит перекинуться и на благородное сословие.
Помогли заболевшим чем-то распутные монахи и жирные аббаты, поющие псалмы?
Нет! Ибо недостаточно сильны они в Вере, а взыскуют лишь хмельного вина, обильной пищи и утоления похоти.
Могут ли спасти страждущих алхимики, знахари и прочие врачеватели?
Да ни за что! Ведь всем известно – их души давным-давно проданы Сатане в обмен на крупицы порочного знания.
Способен ли орден Охотников, с древнейших времен занимающийся истреблением нечисти от Ирландии до Великого княжества Литовского, остановить чуму?
К сожалению… Даже самые его сильные отделения – Арагонское и Баварское – погрязли во внутренних дрязгах, потеряли уверенность и стали видеть в вампирах, колдунах и оборотнях равных противников, стали применять законы чести и доблести в борьбе с проклятыми чудовищами. Не договариваться нужно, а выжигать каленым железом, без пощады и жалости, оставаясь непоколебимыми в любви к Господу и ненависти ко всему, что порождает Люцифер.
А коль не в силах справиться с порождениями тьмы ни святоши, ни ученые, ни бойцы, взять на себя нелегкую ношу спасителя человечества придется простому и честному рыцарю, выходцу из небогатого рода, осевшего со времен Вильгельма Великого среди торфяников южного Девоншира. Он не зря, скрываясь от лишних глаз, денно и нощно блуждал по лесам и лугам старой доброй Англии, натянув капюшон на лицо, прислушивался к болтовне пьяных гуляк. Он сумел выследить и убить оборотня – грязного и вонючего оборванца. В графстве Кент он обнаружил семью деревенских колдунов и расправился с ними без жалости и сомнений. И наконец, здесь, среди зеленых холмов Йоркшира, рыцарю удалось краем уха услышать о «странном месте», откуда, по мнению здешних селян, расползалась по округе безбожная мерзость.
Он побывал там днем – силы зла не в силах одолеть искренне верящего христианина при свете солнца. Место в самом деле оказалось странным и необычным. На вершине безлесного холма стояли древние камни, испещренные полустертыми письменами, вне всякого сомнения сделанными в темные языческие времена. Окружали их кольца вытоптанной голой земли. Ведьмины кольца – первый признак творящейся волшбы. Кто же этого не знает?
Внимательный осмотр дольмена ни к чему не привел – если сюда и приходили чародеи, то очень осторожно, тщательно скрывая следы. Но рыцарь знал – точнее, чувствовал, – что они собираются здесь и творят непотребные ритуалы. А потом по всей земле распространяется зараза, терзающая не только тела, но и души людей.
Непримиримый борец с нечистью решился на отчаянный поступок. Ночью твари наглеют, ощущение безнаказанности переполняет их. Значит, нужно нанести удар, когда они не ждут. Ошеломить, атаковать неожиданно и покончить в короткой отчаянной схватке.
Скоро, очень скоро…
Несмотря на темноту, он узнал кривой граб, служивший верной приметой на тайной тропе. До цели похода осталось не больше сотни шагов.
Рыцарь проверил – легко ли ходит меч в ножнах. Пошевелил топор в петле, чтобы не застрял. Повел плечами под тяжелой кольчугой, разминаясь перед схваткой.
Вот сейчас…
Он подобрал поводья жеребца, готовясь ударом шпор выслать его в стремительный смертоносный галоп.
Серая тень вырвалась из подлеска, промелькнула поперек тропы перед самой мордой коня.
Гнедой заржал и поднялся на дыбы.
Волк?
Ах ты тварь!
Рыцарь схватился за меч, запоздало понимая, что порождения ада нанесли упреждающий удар. Никакой это не волк. Оборотень.
Краем глаза он успел уловить тень, лишь чуть выделяющуюся в окружающем его мраке, а потом тяжелый удар в висок бросил неудачливого борца за Веру в небытие.
Сознание возвращалось очень медленно. Нестерпимо ломило затылок. На губах запеклась кровь.
Осторожно попытавшись пошевелиться, рыцарь понял, что связан по рукам и ногам.
Противясь охватившему сердце отчаянию, он зашептал слова молитвы, а сам из-под опущенных ресниц попытался оглядеться, чтобы оценить обстановку.
Он лежал внутри кромлеха. Облака развеялись. Полная луна освещала стоячие камни и лица собравшихся у центрального дольмена людей, как днем. Или не людей? Можно ли относить к роду человеческому тех, кто продал души Сатане?
Молитва немного отогнала страх, вцепившийся в сердце когтистой лапой, и рыцарь попробовал разорвать веревки. Тщетно. Он лишь понял, что привязан к плоскому камню, широкому и, насколько он помнил по дневному посещению, покрытому безобразными пятнами лишайника. Широкий ремень охватывал грудь, пояс и ноги чуть пониже колен. Свободной оставалась лишь голова.
Вот она-то и выдала пленника.
– Очнулся, – буркнул один из стоявших по правую руку – сущий карлик, темный лицом, будто мавр, с тяжелыми надбровными дугами и скошенным лбом. В его жестких даже на вид и черных как смоль волосах пробивалась изрядная седина. – Во имя Аннуна [3], очнулся!
