Большая гонка - Максим Александрович Лагно

Если бы кто-то спросил Хасти Торпедо, зачем он продолжал пить, хотя уже едва сидел за столом, он ответил бы:

— Сначала разбилось моё сердце, а потом и мой Chrysler Turbine Car, стритрейсерская тачка сто одиннадцатого уровня. И то, и другое разбилось по вине той, кого любил, при помощи того, кого считал своим другом. Как тут не забухать?

Это объяснение Хасти много раз прокручивал в голове, меняя местами слова и формулировки.

Но Хасти никто не спрашивал. Всем было плевать на Хасти.

А всё потому, что человек, который напился в баре Roud to Swiftville в день гонки, не гонщик, а дерьмо. Кому интересно слушать его бредни про разбитое сердце?

Поэтому Хасти пил молча, смотрел злобно и вертел на пальце ключи с логотипом Тойоты, самой отстойной марки автомобилей в Свифтвилле и окрестностях.

Главная гонка года называлась незатейливо — Большая Гонка. Это событие собирало в Свифтвилле любителей скорости, больших моторов и опасных поворотов трассы. Игроки делали ставки, спорили и восхищались конфигурациями прокаченных тачек.

А Хасти не участвовал в большой гонке. Никто не восхищался уровнем его Крайслера. Всем было плевать на Хасти и на билд его тачки.

Ведь тачка, которую он апгрейдил три тысячи часов, валялась в гараже, представляя собой обгорелую груду металла, в которой нельзя уловить и намёка на стремительные формы гоночной ракеты, каким был Chrysler Turbine Car.

А всё от того, что Имамура, эта лживая сука, эта… милая и ненаглядная тварь… объявила утром, что не просто уходит жить к Эжену, но уже давно изменяла с ним. Хасти сказал ей в ответ что-то обидное и что-то лишнее. Имамура бросила в него сначала гаечный ключ (восемь на десять, помнил Хасти), потом швырнула зеркало заднего вида от своего мотоцикла, а потом просто пнула по яйцам.

Почти все игроки в Адам Онлайн не отключали болевые ощущения оболочки. Более того, держали эту настройку в виде:

Болевой порог — [максимально]

Конечно, этот максимум был лишь десятой частью реальной боли.

Вместе с болью отключался страх, а со страхом исчезало чувство опасности, а с ним — чувство риска. А без чувства риска, какой смысл играть? Какой смысл носиться по извилистым трассам, стараясь обогнать соперника? Какой смысл в кого-то стрелять, охотиться на монстров, участвовать в клановых войнах? Боль — признак жизни. Это помнил каждый адамит.

А главное — без боли нет ощущений от секса, вкусной еды и всего прочего, что влияло на бинарный массив человеческого сознания, которое конвертировалось на QCP (Quantum computation platform) и переносилось в виртуальный мир.

С понижением болевого порога понижались те ощущения, ради которых люди переносили своё сознание в виртуальный мир. В Адам Онлайн всё было лучше, чем в реальности. И экология, и вкус еды и доступность радостей жизни.

Словом, боль от пинка по яйцам была болью от пинка по яйцам.

Если угодно — дебаф «Пинок по яйцам». Именно так утверждало сообщение интерфейса, пока Хасти ползал по полу гаража. Держась за промежность, он открывал рот и пытался сказать: «Не уходи, не бросай меня».

Но вместо этого выходило только:

— Ы-ы-ы-а-ня.

Имамура вытащила из его кармана ключи, села в Крайслер и рванула из гаража, обдав Хасти пылью и гарью. Движок был мощным, но и загрязнял виртуальный воздух тоже мощно.

Через тридцать минут дом Хасти навестил полицейский NPC, кратко описал, что транспортное средство бренда Chrysler, записанное на Хасти Торпедо, профессионального гонщика, жителя города Свифтвилль, найдено в овраге близ шоссе на Либерти-Сити. Из обломков машины извлечено тело, идентифицированное, как Имамура Натсу, танцовщица в стрипклубе Strawberry Alarm Clock, жительница Свифтвилля.

Адам Онлайн — это игра. Умершие люди возрождались на респе, а разбитые тачки — нет. Разбитые тачки и разбившиеся NPC.

Имамура Натсу, эта тварь… эта ненаглядная красотка с неуловимым цветом волос, была неигровым характером. Гениальным неигровым характером, на создание которого работал целый кластер квантовых вычислительных платформ, если не сразу два кластера.

В реальном мире Хасти был богат, получал более трёхсот долларов пассивного дохода. Он мог позволить себе аренду хоть трёх кластеров. Поэтому виртуальная Имамура Натсу была лучше любого человека. И реального, и виртуального. Хасти её любил. Хасти уже скучал по ней.

Но неписи такого уровня, не возраждались.

В отличие от людей, они умирали навсегда.

«Умирали» не совсем правильное выражение, применительно к неписям. То, что никогда не жило, умереть не способно.

Когда Хасти выйдет, закончив смену техаррации, и спустя несколько месяцев снова вернётся в игру, то найдёт Имамуру Натсу на старом месте — на танцевальном шесте в стрипбаре.

Но это будет не она.

Это будет пустая оболочка, тупой болванчик. Она не будет помнить те тысячи часов общения, что вложил в неё Хасти.

Она будет чистым листом.

Даже если он начнёт общение с нею с нуля, она всё равно не станет прежней. Для игрока, для Хасти, она умерла. Контрольные системы стёрли всё то, что делало Имамуру «его Имамурой». А Хасти любил именно её, а не чистую базу данных нового эн-пи-си. И дело не во внешности. Таких красивых оболочек в игре миллионы. Но та Имамура, что жила с ним — единственная. И можно без сомнений сказать, что она умерла.

Один умник, из тех, что любил покопаться в настройках или погонять в древние игры на Арене, утверждал, что механизм уничтожения неписей заложен в них изначально. Типа, в какой-то момент их личность достигала такого уровня сложности, что не хватало всех творческих контуров, которые эту личность создавали.

Неписи становились почти как люди. Они могли вести сложные беседы, понимали смысл сарказма. Они помнили всё, что им говорил игрок, и могли комбинировать эти данные, создавая иллюзию мыслительной деятельности.

Но бесконечного развития — не существовало. Ибо куда развиваться неписи, которая стала почти человеком? Стать лучше человека? Не смешите, мои творческие контуры, как говорил Умник.

После достижения потолка в потреблении ресурсов контрольных систем, неписи уничтожались. Процесс уничтожения всегда маскировался или под несчастный случай, или под смерть во время квеста.

Квеста, который игрок никогда не завершит.

Умник даже потешался над Хасти Торпедо:

— Вы, игроки, которые воспитываете и влюбляетесь в неписей, влюбляетесь в самих себя. Вы любите своё отражение в том наборе алгоритмов, которым становятся неписи после долгого общения с вами.

— Сам ты дурак! — ответил Хасти Умнику. — Иди,