Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

Ознакомительная версия.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Карта – Леонид Добкач, Илья Волков

© Д. А. Глуховский, 2016

© Д. Ю. Манасыпов, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Устал я что-то. Даже ванговать лень, глядя из заканчивающегося у меня 2015-го в ваш (надеюсь) прекрасный 2016-й. А с другой стороны, как-то мне чем дальше, тем более фиолетово, кто там будет править в Сирии, чем закончится меряние одного престарелого джентльмена амбициями со всем миром и действительно ли изо всех возможных курортов соотечественникам останется (в добровольно-принудительном порядке) только тот единственный, который наш. Пусть такая позиция, если подумать, и совершенно неправильная, а вот фиолетово, хоть ты тресни.

Задумался же я нынче вот на какую тему: отчего это у нас в серии какого героя ни возьми, сплошь натура деятельная и кипучая, что та пачка дрожжей, брошенная в сельский нужник? Непоседы и бунтари, вечно испытывающие в известной части организма острый зуд преобразователя вселенной (каламбур, однако!). Все-то им позарез надо куда-нибудь… по следам приснопамятного пастыря Макара с его молодыми парнокопытными. Одному за приключениями, другому за безопасностью, третьему за любовью, четвертому за местью, пятому за куском пожирнее, шестому за [действительно помогающим] очистителем совести, а какому-нибудь семь тыщ триста пятнадцатому – и вовсе за «звездой кочевой, не гадая». А если погадать или хотя бы подумать сначала?

Помните, ближе к концу прелестной отечественной экранизации трэверсовской «Мэри Поппинс» был диалог Мистера Эй и Леди Совершенство? «Но я иду бороться с несправедливостью!» – «Но не слишком ли далеко вы собрались?»

Вот уж ни убавить, ни прибавить!

Опасаюсь вызвать праведный гнев почтеннейшей публики, и все же продолжу. Благо, чтоб мою карму испортить еще сильнее, изрядно попотеть придется.

Друзья-бунтари и коллеги-бродяги. Вы, которым на месте не то что не сидится, но и ничего полезного, увы, также не делается. Вы, вечно рвущиеся – допустим даже, исключительно с чистыми и бескорыстными помыслами, – в самые далекие края. Вы, потомки и продолжатели славного дела легиона «спасателей», «кормителей», «просветителей», «восстановителей» и «освободителей» всех и вся где-нибудь подальше, на задворках Ойкумены, где сплошь драконы и псеглавцы.

У вас дома – как?

Все ли голодные сыты, все ли скорбные утешены и все ли заблудшие свет узрели? А злодеи местные наказаны – все? А воры (и в исконном смысле этого слова, и в нынешнем) да дураки из властных структур все ли изгнаны?

В общем, дорогой мой народ-богоносец, он же богоборец, не пора ли оставить дела дальних – дальним? Или, по крайней мере, у себя навести порядок прежде, чем пытаться упорядочивать всё и вся в чуждых пределах?

Повзрослеть – не пора? Ведь взрослость, она не количеством седин-годин-морщин меряется. Отнюдь. Ее единица исчисления – ответственность. За свои поступки, за своих детей, за свой дом, за дела соотечественников и правителей, наконец. Нет ничего проще, чем сказать: «Тут, на родине, все плохо. И всегда было плохо. И всегда будет, скорее всего». Сказать – и отчалить куда-нибудь подальше. Но знаете что? Чем больше людей станут рассуждать и поступать схожим образом, тем больше правды окажется в утверждении, изложенном выше. Действительно – и было, и есть, и будет.

Так что когда вы слышите в очередной раз «это меня не касается», «да что я могу», «все равно ничего не изменишь», когда видите очередного Данко, рвущегося своим пылающим сердцем светить кому угодно, лишь бы подальше от родных берез, осин и баобабов, знайте – этот человек еще маленький и незрелый.

Как бы он ни выглядел.

Кирпичная стена. Старая, с вывалившимися кусками. С полустертой звездой на облезших воротах. С еле заметными номером войсковой части и двуглавым орлом. Завалившееся двухэтажное здание у КПП. Жирная грязь под ногами. Парок озябшего дыхания. Ярость, закипающая внутри. Ярость, плавно перетекающая в опасность. Опасность, колюче поблескивающая черными гранями злобы, превращающаяся в смерть.

Смерть, лениво и тихо, приближалась к бывшему учебному центру войсковой части. Кралась под шелестящими потоками, низвергающимися с неба. Хитро смотрела темными провалами на рыжие всполохи за стеной. Пряталась за ревом ворочавшейся грозы.

Тучи ворчали, грохотали, полыхали изнутри, наползая друг на друга. Молнии били белыми сияющими вилами. Протыкали черную брюховину неба, жалили землю. С треском, слышным даже за громом, полыхало дерево. Алое пламя не залить молоком черной коровы. Не залить и дождем. Особенно если вместо воды с неба стегает острыми плетьми кислота.

– Чертова ночь… – Чолокян почесал заросший подбородок, покосился в широкую темноту пустого окна, – чертова.

Молния полыхнула еще раз. Воткнулась ломаными росчерками куда-то за разрушенную стену. Осветила голубым темноту на втором этаже большого ангара. Смешалась с багровыми отсветами пламени, лениво ворочавшегося в двух обрезанных железных бочках.

– Такой ночь дома сидеть хорошо, – Чолокян покопался в сумке, достал кусок вяленого мяса и начал неторопливо жевать, – а приходится здесь торчать. Нормально?

Никто не ответил. Силы у людей кончились, когда они месили грязь по дороге сюда. Острый запах аммиака, признак кислотного дождя, смешавшегося с обычным, гнал вперед. Сейчас каждый сидел и отдыхал. Кто как. Людей в ангаре собралось много, человек десять.

– Да и черт с вами… – проворчал, сражаясь с жесткими волокнами, Чолокян, – сидите тут, как бирюки. Пойду к лошадям схожу.

Ржавая, но пока крепкая лестница заскрипела под его шагами. Внизу, подсвеченные еще одной рыже-огненной бочкой, фыркали, сопели, хрустели кормом лошади. Их было всего пять – три вьючные и две верховые. Самого Чолокяна и его спутника. Вернее, спутницы. Тоненькой и замерзшей молодой девчушки, кутавшейся в солдатское синее одеяло у костров. Чолокян, недавно купивший жену, бухтел матерками, глядя наверх, и подкидывал корма своим четвероногим любимцам.

– Скотину жалеет, есть дает, – проворчало что-то мягко-пухлое, закутанное поверх рваного резинового плаща в уйму лохмотьев, – нет бы людям подкинул чего…

Ознакомительная версия.