Андрей Левицкий - Один из леса

Я – выживший. Бродяга и охотник. В мире, захваченном опасным и загадочным Лесом, который стал настоящим хозяином планеты, я уничтожаю лесное зверье, мутантов, хищников.

Но иногда люди ведут себя хуже, чем звери. И тогда я, простой охотник, вынужден превращаться в убийцу. Неважно, что я один и нет никого, кто помог бы мне. Неважно, что враги мои – кочевники Черного Рынка, эти варвары нового мира.

Цепочка таинственных следов, темных загадок и жестоких смертей ведет к Полигону Смерти – мрачному месту, скрытому за пустошами, непроходимыми болотами и лесами. С ним связано мое прошлое… И тайна всего этого мира – Мира Выживших.

Только у людей кто громче кричит, тот слабее бьет. У зверей обычно наоборот – кто громче ревет, тот и кусает сильнее. Кабаны ревут особенно громко, и этот меня почти оглушил. Я как раз воткнул в дно ямы-ловушки третий кол, когда зверь рухнул чуть ли не мне на голову.

Кабанов-мутантов называют горбунами. Они здоровые, горбы у них твердые, как камень, а из башки торчат острые костяные наросты. Хорошо, что угодил кабан все-таки не на меня, а на кол. Но плохо, что я не успел его толком вкопать – от удара заточенная жердина накренилась, а потом упала.

Но свою основную роль она все-таки выполнила: брюхо горбуну распорола. Что не помешало мутанту броситься в атаку. Твари они злобные и обычно стараются угробить все, что движется и дышит, любое существо воспринимают как угрозу, которую нужно втоптать в землю по самые уши. Бросив ему в морду нож, которым остругивал колья, я прыгнул к стенке ямы, то есть глубокого и широкого лесного оврага. Его склоны мы с помощью лопаты сделали отвесными, со дна выгребли листья и сухие ветки, утрамбовали. Передо мной свешивалась веревка, наверху привязанная к дереву. Подскочив, я ухватился за нее и полез.

И тут кабаний клык воткнулся мне в ногу. Твою рогатую мать, за что?! Я ведь всего лишь хотел поймать тебя в ловушку, дождаться, когда ты истечешь кровью, отрубить тебе голову и освежевать! Только бизнес, ничего личного!

Перед глазами все поплыло от боли, пальцы заскользили по веревке. Надо было перчатки свои специальные надеть!

И тут сверху показалась седая голова.

– Держись! – Миха вцепился в мое запястье.

Горбун бесновался, мотал башкой и ревел. Я поджал ноги. Кровь тонкой струйкой стекала с левого ботинка.

Миха ухватил меня второй рукой и свесился вниз сильнее. Из-под расстегнутого ворота выпал кулон – плоская металлическая коробочка размером со спичечный коробок закачалась на титановой цепочке. Напарник поднатужился и с громким хэканьем вытащил меня. Внизу кабанище мычал, фыркал и сновал туда-сюда, оставляя на земле темные пятна крови.

– В задницу мутанту такую жизнь! – простонал я, садясь и осторожно закатывая камуфляжную штанину. – Откуда он взялся?! Должен был прийти сюда через полчаса, не раньше! Мы же еще даже приманку не положили!

Приманкой служили полмешка гнилых яблок, до которых горбуны охочи. Они вообще-то жрут все подряд: желуди, орехи, семена, фрукты, мясо… могут и человека схарчить – кстати, без проблем. Но почему-то считают гнилые яблоки особым деликатесом.

Яму мы собирались накрыть заранее приготовленными длинными жердями, потом еще набросать хвороста с листьями и поверх всего этого рассыпать яблоки. Кабан, которого нам заказали обитатели поселка Ореховка, повадился разрыхлять их поле, пугал женщин с детьми, а недавно убил пастуха и разогнал стадо чахлых поселковых коз.

Миха спрятал кулон под рубашку. Происхождение этой штуки было его великой тайной. Раньше я приставал с расспросами, откуда кулон да что он значит, но напарник был стоек и не кололся даже по пьяни, и в конце концов я смирился. Темнит – его дело, мне уже давно было ясно, что в прошлом Михаила были страницы, которые он не хочет открывать никому.

Напарнику моему сильно за пятьдесят, но он еще вполне здоровый, да и вообще мужик крепкий. Плечи покатые, мясистый, коренастый, похож на отставного борца. Ну и выправка военная чувствуется, привык к дисциплине, каждый день – зарядка, через день – спарринг со мной: то бокс, то борьба, то ножами машемся. Я его на полголовы выше и на десяток кило легче. И более чем в два раза моложе, но все равно иногда с трудом за ним поспеваю во время длительных переходов. А переходы такие мы устраиваем часто и успели побывать почти на всей доступной территории. Лес смертельным зеленым океаном окружает относительно небольшой островок, где нам приходится жить. И есть ли на Земле другие подобные островки?.. Да, я уверен, есть. Но нам отсюда до них не добраться, во всяком случае, я не слышал про успешные экспедиции в глубину Леса.

– Рану надо побыстрее обработать, – сказал Михаил.

– Обработаю, только эту сволочь рогатую завалю.

Я потянулся к своей короткоствольной «махновке», то есть ТОЗ-106. Ружье лежало на куртке, брошенной на подготовленных для ловушки жердях. У ТОЗа самодельный магазин на пять патронов, а в раскладной приклад впаяны салазки, куда можно вставлять второй, запасной.

– Не дури, – сказал напарник. – Иди лучше своим кулацким обрезом воробушков пугай. Это обычных кабанов валят под лопатку или в шею, а горбуна можно убить, только если в брюхо или в глаз засадить. В глаз отсюда не попадешь, в брюхо тем более.

– Самый умный? Тогда дай свой карабин.

У Михи на плече висел «тигр», напарник заряжал его усиленными патронами армейского образца, которыми горбуна валить – самое то.

– Не-а, – покачал он головой. – «Тигру» я тебе не дам. Незачем бронебойные на кабана тратить, сам сдохнет скоро. И вообще, прекращай эмоциями прыскать. Сколько тебя учить?

Мы остановили кровь, промыли рану перекисью, наложили жгут. За это время бодрости у горбуна заметно поубавилось. Ему-то кровь, текущую из разорванного колом брюха, остановить было некому, и он слабел с каждой минутой. Когда уселись передохн у ть на краю ямы, Михаил вдруг пихнул меня локтем в бок, ухмыльнулся, отчего на щеках появились складки-ямки, и сказал: