И две тысячи лет – война,
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Краснаякрасная кровь –
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива
И согрета лучами звезды
По имени Солнце…
Там, за окном –
Сказка с несчастливым концом.
Странная сказка…
…Спина, старческая, сгорбленная. Седые волосы густы, как у юноши. Сколько же надо прожить высшему, чтобы стать стариком? А это важно? Это воин – тот, кто убивает, – и у него есть амулет…
…Тени неохотно расступились, выпуская его. Тело слилось с кинжалом в одном атакующем порыве. Ненависть? За что его ненавидеть? Просто нужно десять амулетов. Лучше снять их с трупов воинов. Они убивают лицом к лицу, ты – со спины, но это лишь детали. Смерть – она и есть смерть…
…Стальной захват пальцев на запястье. Он даже обернуться не удосужился. Вот и не верь слухам. Да, они действительно чуют опасность тоньше зверей. Два меча так и не покинули ножен. Но сутулость ушла, грива седых волос всколыхнулась веером. Короткий, скупой поворот. Ни на волос меньше, ни на волос больше: столько, сколько надо, чтобы пятнадцатилетний мальчишка согнулся пополам с рукой, завернутой за спину, выронив кинжал. Удар под колено. И вся кошачья ловкость тренированного тела не спасает от падения, боль в суставах…
…«Почему я? Ты быстр и ловок. Маг, священник или шпион – ты бы справился. Почему воин, который умудрился дожить до старости?»
«Ты несешь смерть. Значит, из всех них ты более всего ее достоин. – Шепот сквозь боль. Воин так и не отпустил его. – А своих… Они сволочи, девять из десяти, но свои…»
«Тебе бы на Марс попасть, чудо с Плутона…»
«Я не боюсь смерти».
«Именно поэтому я тебе ее не дам».
«Отберешь амулет?»
«Нет, покажу путь»…
…Камень больно бьет в спину. Рука в который раз проходит мимо. Голос старика: «Не думай. Освободи свои инстинкты. Ты же уже научился уворачиваться от камней. Почему же не идешь дальше, не ловишь?.. Время. Месяц – это слишком мало. Прости, мы, старики, так спешим, боимся не успеть»…
…Сабли вылетают из рук. Воин опустил мечи.
«Неплохо для месяца. Ты быстро учишься. Уже можешь держаться против меня семь минут, если уходишь в глухую защиту».
«Я хочу двигаться так же быстро, как ты, учитель».
«Это высшее искусство. Ты еще не готов к его постижению… В Тень, быстро!»
Тело, привыкшее мгновенно исполнять приказы учителя, уже растворяется в черном сумраке…
…Гордый орлиный профиль, бледное лицо. Клинки опущены к земле, но спокойствие иллюзорно. Слова – каждое как плевок в лицо: «Ты посмел передать наше мастерство непосвященному. Ты умрешь, предатель, и он умрет».
«Пожалей его, он знает совсем чутьчуть, всего месяц тренировок».
«Закон суров, но он – закон»…
…Четыре клинка сплетаются в смертельном танце. А он крадется по Теням. Широкая спина. Хвост черных волос. Тело – размытое пятно. Успеть, успеть, не дать свершиться…
Он опоздал. Мечи один за другим пронзили грудь учителя. Удар воина, удар, несущий смерть без права воскрешения. Красная пелена, змеиный бросок. Кинжал входит в основание шеи. Момент был пойман. Черноволосый слишком занят убийством своего братавоина. Что ему молодой убийца? А вот что…
…Первый амулет, снятый с тела убитого врага. Тот, что был у учителя, взять не поднялась рука, хоть старик был бы только рад. Но есть то, чего нельзя, потому что душа (откуда она у жителя Плутона?) не приемлет. Прощай, учитель, прощай, детство, здравствуй, одиночество…
Свято место не бывает без врага.
Полированным прикладом – наугад.
В непростреленной шинели – напролом.
Бравым маршем заглушив зубовный скрежет.
Ведь солдатами не рождаются,
Солдатами – умирают.
Тени зловеще сгустились в углу позади сидящего в кресле мужчины. Ночь навевала мысли о смерти, таящейся во тьме. Темная, скупо обставленная комната только нагнетала атмосферу страха. Гдето ухнул филин, и тень летучей мыши на миг перечеркнула луч неяркого света из окна. Высокая стройная фигура утонченного молодого аристократа, словно сотканная из теней, появилась в углу. Черный камзол, украшенный серебром – не кричаще, со вкусом, – высокие ботфорты, широкополая шляпа с зеленым пером, ну и конечно же длинный черный плащ, под которым слева угадывались ножны шпаги. Два кинжала за голенищами. Тени скрывали черты лица загадочного незнакомца…
Сидящий в кресле метнул чтото, не оборачиваясь, – чтото, что вонзилось в стену на волосок от уха таинственного незнакомца…
Ну как? Помоему, неплохо сказано. В меру загадочно и в меру возвышенно. Тайви говорит, что писатель из меня не так чтобы очень, но, когда я говорю о себе, во мне открывается неисчерпаемый кладезь красноречия. Печально, но Тайви можно верить больше. К тому же чувство юмора у нее своеобразное. Если она видит, что слова ее заденут тебя за живое (а она это видит четко), то не станет с этим шутить, – а я недавно открыл в себе писательский дар…
Кстати, прошу простить меня, благородные сеньоры, я не представился. Как вы поняли, таинственный незнакомец – это я, Луис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора. Что, слишком длинно? Ах, понимаю, золотой век прошел. Все кудато спешат, и произносить полностью имя смиренного (очень – написано женским почерком) и скромного (сверх меры – та же женская рука) живущего в тенях, по мне, кстати, лучшем из этих несовершеннейших миров, никто и не утруждается, считая утомительным и ненужным. Ну что же, называйте меня просто Луи, я привык.
Ну а та статуя, которая, чуя мое приближение, метнула в меня… не помню, как это называется – сюрикэн или сякэн, – по мне, звездочка – она звездочка и есть. Так вот, этот колоритный субъект известен всем под именем Хансер. Судя по его повадкам, в нем явно течет кровь какихнибудь пустынных шейхов, но кто сможет это проверить? Разве что та же Тайви. Кстати, после написания я планирую отдать рукопись ей, так как многое пишется с ее слов. Пусть проверит, все ли я запомнил достаточно точно. Может, что подправит. Она девочка обстоятельная и аккуратная, и память у нее дай бог каждому.
