Глава первая
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
Здесь и сейчас
Бегать по лесу летом небольшое удовольствие, а уж зимой — это сущий ад. Но выбора не было — следом за мной гнались собаки и несколько дюжих мужиков.
Я не очень хороший бегун. Скорее, плохой. После десяти минут начинаю задыхаться. Сколько раз говорил — пора бросать курить! Вот теперь — точно брошу. И линзы вместо очков заведу! Если удеру…
Четыре недели назад
Уроки сегодня закончились раньше, потому что обучающихся (слово-то неуклюжее, но сейчас так принято!) отправили в поликлинику. Я не переживал. Так или иначе, но «Индустриальная цивилизация» рассмотрена будет. А не будет — не судьба. Всё равно, выйдя из-за парты, детки всё забудут…
Обычно занятия в школе у меня заканчиваются часа в три, а в университете, где я в свободные, то есть «методические» дни, работаю доцентом (на четверть ставки!), — в четыре. Так что, хотя я получаю меньше, нежели мелкий чиновник (про крупного и заикаться боюсь!), но с работы прихожу раньше.
Дома никого не было, если не считать проснувшегося кота. Кузька, поприветствовав меня радостным урчанием, доложил, что проголодаться он не успел, но поменять наполнитель в горшке не помешало бы. Проконтролировав, как выполняются распоряжения, ушел досыпать.
Я предвкушал возможность немного посидеть одному — не спеша попить кофе, затягиваясь сигареткой, а не выходить на балкон. Авось к возвращению моих барышень табачный дым выветрится… Потом заняться приготовлением ужина — нужно же кормить жену и дочь. Вдохновение не накатывало, поэтому решил ограничиться картошкой с котлетами. Зато — с квашеной капустой.
Но раззвонившийся телефон испортил всю прелесть вечера.
Лет пятнадцать-двадцать назад я испугался бы такого звонка до коликов. Хотя в те времена позвонить по домашнему телефону мне никто и не и смог бы, потому что оного в те годы не было, а о «мобилах» даже и не слышали. Иногда на меня накатывает ностальгия по «бестелефонному» существованию. Особенно перед сессией, когда резко повышается количество беременных студенток и больных студентов, жаждущих получить зачет.
Да, воды утекло много. Правда, в те годы невинную просьбу «Забежать в любое удобное время», озвученную незнакомым человеком из этого учреждения, я воспринял бы как приказ. Впрочем, тогда мне так не сказали бы. Точнее, сказали бы не так… Времена меняются. Теперь же можно немного поломаться. Сказать, что человек я, в принципе, очень занятой, а то, что застали меня дома в такой час, — чистая случайность. Ну и прочая-прочая. Но ломался я недолго. Так, чисто для проформы. Да и на том конце провода прекрасно понимали, что человек отговаривается только из-за самоуважения. Страх перед «конторой», заложенный в незабвенное советское время, остался где-то на уровне спинного мозга. Или ниже. Поэтому, уже договорившись, что завтра в «пятнадцать часов будет удобно», вспомнил, что в это время я действительно занят. Как раз завтра у меня лекция в университете. Теперь занятия приходилось переносить.
Двигаясь по мокрой, из-за ранней оттепели, февральской улице, думал — а что им от меня нужно?
Вербовать? Кому я нужен. Нет, я не самоуничижаюсь. Просто мыслю реально и манией величия не страдаю. Консультация? Вот это правдоподобно. Такое иногда случалось.
Невзрачное трехэтажное здание очень удачно замаскировалось между библиотекой имени Верещагина (не того, которого играл Луспекаев в фильме, а художника!) и городским УВД, где я когда-то работал. А вот побывать внутри здания КГБ (ну, теперь ФСБ), как-то не сподобился, о чем я никогда и не жалел. Даже сегодня вполне мог бы обойтись без визита. По крайней мере не обиделся бы, если бы тот неизвестный товарищ позвонил и отменил встречу. Хотя все же мне было любопытно!
Звонивший, разумеется, представился, но у меня скверная память на фамилии. Простенькая такая, немецкая. Не то — Зингер, не то — Мюллер. Хотя такую-то — историческую точно запомнил бы!
При входе не стали спрашивать — к кому, дескать, вызывали, а спросили мою собственную фамилию. Дежурный капитан заглянул в тетрадочку, буркнув при этом: «Есть такой!» Тетрадочка разочаровала. Можно бы и «комп» поставить. Но документы капитан все-таки попросил. Позлорадствовав в душе, я показал аспирантское удостоверение, надеясь, что меня не пропустят. Выдавали «корочку» лет …дцать назад, а я с тех пор не только защитился, но и стал доцентом, но через вахту университета меня с ним пропускали. Может, отправят обратно? Как же! Раз есть фото — значит, документ удостоверяет мою личность. Дежурный кивнул, выписал мне пропуск и вызвал мрачного прапорщика кавказского типа, который и препроводил наверх, к дверям непримечательного кабинета.
На часах — без двух минут три. Это по-нашему, по-граждански. А если говорить протокольным языком — «четырнадцать часов пятьдесят восемь минут». Ровно через две минуты я постучал в дверь, стараясь, чтобы стук звучал не робко, но и не нахально. Не знаю, удалось или нет, но сразу услышал доброжелательно-бодренькое «Да-да, заходите!», после чего и шагнул в открывшуюся дверь.
Отсутствие секретарши подсказывало, что кабинет не самого большого начальника. Зато, наличие небольшого тамбура и Т-образный стол говорило о том, что это все-таки начальник, вынужденный проводить совещания. Либо второй-третий зам, либо начальник отделения. Значит, не рядовой оперативник. Мелочь, но приятно. Вот только создалось впечатление, что в кабинете сидит не сам хозяин. Любой начальник, будь он трижды аккуратист, заполняет свой кабинет мелочами: портретами любимых женщин и детей, сувенирами, памятными медалями. В крайнем случае, своими фотографиями рядом с мэром, губернатором или президентом. Ну на худой конец, рядом с любимой собакой президента.
Казалось, что человек, сидящий в кресле, привык к более шикарным кабинетам. Слишком он был гладкий и круглый. Какой-то «непровинциальный». И еще — возраст… Внешний лоск не сумел скрыть, что ему лет пятьдесят пять. Это только в плохих книжках пишут «пожилой капитан» или «немолодой майор». Да, лет двадцать назад еще были пожилые капитаны. Теперь, если человеку в «штатском» за пятьдесят, то он должен быть полковником. Или пенсионером.
Завидев меня, «полковник» (пока в кавычках) бодро выскочил из-за стола. (Я уж собрался написать «подкатился», но передумал. Был он, эдакий, кругленький… Но не колобок. Что-то в этом подкате другое — не от колобка, а от пушечного ядра, притворяющегося хлебобулочным изделием.)
