На массивной скамье из полированного эрепта, под пышными цветами гигантской пималии сидела женщина. Красивой формы, обутая в сандалию нога ее нетерпеливо постукивала по усыпанной драгоценными камнями тропинке, которая вилась между величественными деревьями сорапуса через алые газоны королевских садов Туван Дина, джеддака Птарса, в то время как темноволосый краснокожий воин, склонившись над ней, шептал ей пылкие слова признаний.
— О, Тувия Птарса! — воскликнул он. — Ты остаешься холодной даже к пылким порывам моей любви! Не тверже, чем твое сердце, не холоднее даже твердый холодный эрепт этой трижды счастливой скамьи, на которой сидишь ты, божественная и неувядаемая. Скажи мне, о, Тувия Птарса, что я могу еще надеяться, хотя ты не любишь меня сейчас, настанет день, моя принцесса, я…
Девушка вскочила со скамьи с восклицанием удивления и негодования. Гладкая головка надменно поднялась над гладкими красными плечами. Ее глаза гневно смотрели в глаза мужчины.
— Ты забываешься и пренебрегаешь обычаями Барсума, Асток, — сказала она. — Я не давала тебе никакого повода обращаться так к дочери Туван Дина, и ты не завоевал такого права.
Мужчина внезапно наклонился вперед и схватил ее за руку.
— Ты будешь моей принцессой! — воскликнул он. — Ты будешь! Никто и ничто не помешает осуществить желание моего сердца. Скажи мне, что есть другой, и я вырву его подлое сердце и брошу его диким калотам на дно высохшего моря!
От прикосновения мужской руки девушка побледнела, так как женщины королевского двора на Марсе считаются почти неприкосновенными.
Поступок Астока, принца Дузара, был осквернением этого обычая. В глазах Тувии из Птарса не было ужаса — только страх за последствия этого поступка.
— Оставь меня! — голос ее был спокойно-безразличным. Мужчина невнятно пробормотал что-то и резко привлек ее к себе.
— Оставь меня! — повторила она резко. — Иначе я позову стражу, а принц из Дузара знает, что это означает для него.
Он быстро обнял ее за плечи правой рукой с намерением поцеловать. Вскрикнув, она ударила его прямо в лицо массивными браслетами, обвивающими ее свободную руку.
— Калот! — воскликнула она. — Стража! Спешите на защиту принцессы Птарса!
В ответ на ее призыв дюжина воинов кинулась, обгоняя друг друга, через алый газон, сверкая на солнце обнаженными мечами. Металл их снаряжения бряцал по кожаным доспехам, и зрелище насилия над принцессой исторгало у них крики мести и возмущения.
Но не пробежали они еще и половину пути через королевский сад, где Асток из Дузара все еще держал в своих объятиях сопротивляющуюся девушку, как другая фигура выпрыгнула из плотной листвы кустов, наполовину скрывавших золотой фонтан. Это был высокий стройный юноша с черными волосами и проницательными серыми глазами, широкий в плечах и узкий в бедрах, сильный воин. Его кожа имела лишь легкий медный оттенок, отличающий красных людей Марса от других рас, заселяющих умирающую планету — он был похож на них, и все же существовала еле уловимая разница, и это было нечто большее, чем светлый цвет кожи и серые глаза.
Была разница в его движениях. Он двигался большими прыжками, и скорость движения воинов была ничтожна в сравнении со скоростью этого человека.
Асток все еще сжимал Тувию за талию, когда молодой человек предстал перед ним. Пришелец не терял времени зря, он произнес лишь одно слово: "Калот!", — и его сжатый кулак опустился на подбородок противника, подняв его высоко в воздух и отбросив в самый центр цветущего куста пималии у скамейки из эрепта.
Защитник обернулся к девушке.
— Каор, Тувия из Птарса! — воскликнул он. — Кажется, судьба вовремя принесла меня сюда.
— Каор, Карторис из Гелиума, — ответила девушка на приветствие молодого человека, — что же еще можно ожидать от сына такого отца?
Он поклонился в знак признательности за похвалу, адресованную его отцу, Джону Картеру, военачальнику Марса. В этот момент к ним приблизилась запыхавшаяся стража, а принц из Дузара, у которого изо рта шла кровь, выполз из кустов пималии. Меч его валялся в стороне.
Асток бросился бы в смертный бой с сыном Деи Торис, но присутствие воинов удержало его, хотя было вполне очевидно, что ничто бы так не устроило и Карториса из Гелиума.
— Скажи только слово, Тувия из Птарса, — просил он, — и ничто не доставит мне большего удовольствия, чем наказание этого юноши, как он этого заслуживает.
— Этого не должно случиться, Карторис, — ответила Тувия. — Даже хотя он и потерял право на мое уважение, он все же гость джеддака, моего отца, и только ему одному он может ответить за непростительный поступок, который совершил.
— Пусть будет так, как ты скажешь, Тувия, — ответил гелиумец. — Но после этого Асток должен будет объясниться и с Карторисом, принцем Гелиума, так как он нанес публичное оскорбление дочери друга моего отца. — Когда он произносил эти слова, в глазах его горел огонь, который объяснял причину его заступничества за славную дочь Барсума.
Лицо девушки потемнело под шелковистой и прозрачной кожей, к глаза Астока, принца Дузара, блеснули злобой, когда он понял все, что осталось недосказанным между этими двумя людьми в королевских садах джеддака.
— Ты мне заплатишь за это, — резко произнес он, обращаясь к Карторису в ответ на его вызов.
Стража все еще окружала Астока.
Молодой человек, стоявший во главе караула, был в затруднительном положении. Арестованный был сыном могущественного джеддака, он был почетным гостем Туван Дина — почетным гостем, которому оказывались все королевские почести. Арестовать его — означало ничто иное, как начало войны; и все же он совершил такое преступление, что в глазах воинов Птарса заслуживал смерти.
Молодой офицер колебался. Он посмотрел на свою принцессу. Она тоже пыталась оценить все, что зависело от настоящего момента. Многие годы Дузар и Птарс жили в мире. Их большие торговые корабли совершали рейсы между крупными городами этих наций. Даже сейчас высоко над золотым куполом дворца джеддака девушка могла видеть огромное тело воздушного корабля, совершившего свой величественный путь по воздуху Барсума от Дузара к Птарсу.
Одно только ее слово могло втянуть эти две могущественные нации в кровавое столкновение, которое лишит эти нации многих храбрых сердец и неисчислимых богатств, оставив бессильными перед набегами их завистливых и менее могущественных соседей, и в конце концов они станут добычей свирепых зеленых орд, пришедших со дна высохших морей.
