Ознакомительная версия.
Сергей Шангин
Окончательная синхронизация
— Товарищ полковник, разрешите доложить?
— Отставить, Михал Саныч! Когда ты отучишься от этого солдафонства? «Товарищ полковник, разрешите доложить?» Мы с тобой гражданские люди, у нас гражданский объект, сколько можно это талдычить? Приказываю отставить полковников!
— Есть отставить, товарищ… вот же зараза, как привязалось-то. Савелий Иванович, дайте время, ну хоть месячишко еще, не могу я так сразу из сапог и в ботинки перескочить!
— Хорошо, Михал Саныч, месяц и потом шабаш, услышу хоть слово, считай, ты уже в штрафбате. Что у нас с проектом 12/67?
— Вывод проходит нормально, списание чистое, прикрытие утверждено и пущено в реализацию. Через три дня все объекты будут готовы к работе в новых условиях. Все лишние связи зачищены!
— Надежно?
— Чище не бывает! Пятый уровень! Выше только взорвать все к ядреной фене, вы же знаете!
— Значит, все концы в воду… или в землю! Дай то бог, дай то бог. А ты, Михал Саныч, в последнее время бога вспоминаешь?
— Никак нет, то есть некогда вспоминать — кручусь, как белка в колесе. Если помяну в запарке, то только черта или его мамашу.
— А бог-то, он помнит про нас! Как думаешь, помнит?
— Не могу знать, в смысле, может и помнит, только нам от этого какой прок? Наша задача…
— Нашу задачу, Михал Саныч, я знаю. Только вот с богом у меня в последнее время спор вышел — правильно ли мы поступаем, по-божески? Молчит бог, не дает ответа, такой вот расклад получается.
— Савелий Иванович, разрешите, как есть сказать, а то меня от философских рассуждений уже в сон клонит, извините на грубом слове.
— Давай, Михал Саныч, крой правду-матку!
— Не наше это дело — философские проблемы решать. Мы поставлены, чтобы страну оберегать от врага, в чем и клятву давали. Думать должны там, в ЦК или Генштабе. Раз приказано сделать так, значит так нужно и точка. Я так считаю!
— Считать мы научились, а как с душой быть? Признайся, что вся эта канитель тебе против шерсти! Ну, какой из тебя, Михал Саныч, гражданский? Да от тебя за версту казармой несет, и все твои звездочки на лбу каленым железом выжжены.
— Если для страны нужно, чтобы мы стали гражданскими, но продолжали заниматься тем же делом, значит по-другому нельзя. Времена изменились, того и гляди, армию разгонят, продадут по частям, превратят в богадельню. Кто будет свой долг исполнять, как не мы? Мы же присягу давали, этой самой стране, своей Родине давали, что будем ее беречь, не жалея самой жизни. А тут всего-то — фуражку на кепку поменять, переживем, пережуем, не такое проходили.
— Все у тебя Михал Саныч просто и понятно, завидую я тебе. Не поверишь, сижу и любуюсь — есть же люди, которым все ясно и понятно. А ты, Михалыч, какой стране присягу давал? Уважь старика, ответь! Где та страна, позволь тебя спросить? Съежилась, как трусы после стирки, обремкалась, завшивела, плесенью покрылась. Ты телевизор давно смотрел, от морд этих сытых не мутит еще? Ты ЭТИХ защищаешь или кого? Может, ты ИМ клятву на верность давал?
— Я, Савелий Иванович, присягал своему народу на верность. А этих сытых морд в том народе тьфу, да и только.
— Вот в том то и перекос, Михал Саныч, получается, что служим мы народу, а получаем приказы от этих самых морд сытых. И выходит по всему, мы вроде холуев при барине, что скажут, то и творим. А ИМ на твой народ начхать с высокой колокольни. М-да… колокольни. Как до этой колокольни дохожу, так всякий раз о боге вспоминаю. Кто бы грехи простил, кто бы жить научил? Может и в самом деле бог есть? Как думаешь?
— Не могу знать, Савелий Иванович! Разрешите идти?
— Иди, голубчик, иди. На бога надейся, да и сам не напейся. Забудь обо всем! Что-то меня на философию в последнее время тянет. Не один ты с этим переходом на гражданку маешься. Шагай, товарищ майор, наводи тень на плетень! И вот что, Михал Саныч… Ты в душу-то загляни свою, загляни! Поищи в потемках бога, может, есть еще немного? И… все, свободен!
Майор вышел из кабинета и остановился в приемной. Поведение полковника ему не понравилось. Не так должен вести себя командир в условиях решения боевой задачи. Все плохо — перестройка, развал армии, устои рушатся. В этих условиях нужно быть гибче, маневреннее, меняться, чтобы сохранить главное — кадры, наработки, материально-техническую базу. Какая разница, как тебя называют? Да хоть «Овощебаза имени Казановы», главное чтобы на этой базе под прелой морковью и капустой стояли спокойно контейнеры со спецоборудованием, оружием и боезапасом. Историю творят не названия — ее делает сила, упорство и неукоснительное исполнение приказа. Иначе конец всему, все развалится. Не может солдат идти в бой, думая о божественной сущности души человеческой. Армия держится на простом исполнении и подчинении — приказано, выполняй!
Пусть сейчас ты на гражданке, пусть это нужно делать очень убедительно, но опускаться до философии — это извините. Так недолго и… Майор вспотел от мысли, что может последовать за этим. Достал большой носовой платок, вытер пот с лица. Постоял с платком посреди приемной, спохватился, что выглядит пугалом огородным, и торопливо вышел прочь. Ожидающие переглянулись и понимающе покачали головами — взбучку майор получил, неудачный день, сегодня к полковнику лучше бы не соваться, но дела етить их в коромысло.
А полковник сидел молча за столом, постукивая пальцами по ореховой столешнице. Сидел и молчал, глядя в потолок, словно ожидал, что там откроется дыра и сам Бог ответит на его больной вопрос. Молчал и ждал неведомо чего, не веря в собственные надежды, не реагируя на настойчивые вызовы секретарши. Потом встал, открыл сейф, достал початую бутылку коньяка и стакан. Подержал их в руках и поставил обратно — не просила душа выпивки, совсем больная душа стала. Вместо коньяка достал из сейфа пистолет, заглянул в ствол и нажал на спусковой крючок.
На звук выстрела вбежала секретарша и следом за ней офицеры, ожидавшие приема. Из-за стола высовывались ноги упавшего полковника, стол и стена были забрызганы кровью и чем-то белесым. Секретарша побледнела, зажала рот, чувствуя, что сейчас ее вырвет и, не успев сказать «Ой!», упала в обморок. «Вот же черт!» — вспомнил кто-то не к месту темную силу. Богом в этой комнате не пахло — только порохом и кровью.
Каждый ищет своего бога, только не всякий бог умеет прощать грехи.
* * *
— Я слушаю вас, Мишель! Вы необычайно задумчивы сегодня, что-то случилось?
— Никак нет, мой генерал! Объект «Сфинкс» работает по плану…
— Что-то вы недоговариваете, Мишель. Я не девушка, с которой вы хотите расстаться, узнав, что она беременна. Смелей, мой друг, говорите, что вас смущает!
Ознакомительная версия.
