Роман Караваев - Миссия доброй воли

Хурцилава велел никого не будить, отдыхать до десяти утра, и члены миссии разошлись по комнатам. Эрик уснул, едва коснувшись головой подушки.

Катори означало «говорящий», но смысл термина был шире, он приближался к таким понятиям, как «измененный» или «кондиционированный». Говорящие считались редким товаром, хотя Новые династии, занятые переустройством своих планет, почти не испытывали в них нужды. Но система Утарту так же, как реальная власть в межзвездном пространстве, принадлежала Первым кланам, которые сталкивались с чужаками не только в битвах – временами обстоятельства вынуждали их к переговорам и уступкам. С учетом врожденной агрессивности расы, любой мирный контакт без катори не состоялся бы – тем более что тэды Первых кланов отличались особым высокомерием и нетерпимостью. Едва ли не каждый из них мечтал захватить планету ашинге или дроми, вывезти туда несколько тысяч пасеша и основать династию. К чужакам, даже к безобидным сервам лоона эо, они относились, как дикие куршуты к домашней скотине – добыча, источник пропитания, и только. Но мир менялся, и высокие тэды харши’ххе давно уже поняли, какие выгоды дарует мощь, соединенная с тонким искусством обмана, интриг и пустых обещаний – с тем, что ашинге называли политикой.

Учиться у безрогих?.. Малоприятная мысль! Ничтожные создания, мелкие, хрупкие, мягкие, с крохотными ртами и отвратительной порослью на головах... Любой хаптор, не тэд, даже пасеша, мог свернуть им шею голыми руками или сломать хребет. Правда, у них был излучатель антиматерии, что уравнивало шансы, но не уменьшало ненависть к ним.

Ненависть, жажда убийства, властолюбие – у говорящих эти сильные чувства были приглушены. Нужный результат достигался не путем генетических изменений, а с помощью устройств и препаратов лоона эо, влияющих на психику; сеансы подавления агрессивности начинались в молодые годы, а затем, несколько реже, шли вплоть до естественного конца. Кроме того, подбирались особи не из Первых кланов, не очень рослые и крупные, способные к языкам и восприятию идеи мирного контакта. Только династия Хшак, издревле торгующая с лоона эо, владела методикой кондиционирования и поставляла говорящих кланам Кшу, Хочара и Ппуш. За немалую цену, но ни один властитель ее не оспаривал! Хшак использовали катори в переговорах с сервами, когда вопрос нуждался в мирном и спокойном обсуждении, а также для решения споров с другими кланами. С безрогими Хшак практически не контактировали.

Сезун’пагу продали династии Кшу в юности, двадцать два года назад, когда стало ясно, что война проиграна и грядут переговоры, позорные для Кшу и Ппуш. Он был одним из говорящих, обсуждавших мирный договор, но коготь к когтю с ашинге не встречался – дискуссия велась на расстоянии, с помощью межзвездной связи. Теперь, на середине жизни, он увидел их воочию, он говорил с ними, но потрясения не испытал; годы подготовки прошли не зря, и седативные препараты лоона эо действовали безотказно. К тому же выяснилось, что ашинге не так отвратительны, как можно было думать: их мягкие тела скрывала одежда, волосяной покров походил на шерсть куршутов, и пахло от них обычным мясом. Самое неприятное – их рты, очень маленькие, красноватые, с мелкими зубами, но это уродство казалось скорее забавным, чем отвратительным. С этим Сезун’пага примирился; как говорили в старину, даже из очень широкой пасти может вылететь глупое слово. А речи ашинге звучали вполне разумно.

Он мог сдержаться, не скалить зубы на безрогих, не называть их обидными кличками, не демонстрировать презрение. Он мог бы даже, как велят Устои, исполнить с ними Ритуал, но это ему запретили. Он был всего лишь клинком в руках Шеггерена’кшу, исполнителем воли владыки; клинок же всякий день готов к действию и не спрашивает, куда его направят.

Воздушная машина начала спускаться вниз, и Сезун’пага, катори династии Кшу, увидел, как встают из зеленых зарослей древние крепостные стены с башнями и блестят направленные к небу параболоиды антенн. Он скосил глаза на тяжелый контейнер с платиной и решил, что повелитель будет доволен: первый доход от безрогих, и немалый! Цена боевого корабля!

Впрочем, никакие выгоды не спасут ашинге, если владыка захочет их вскрыть. О том, что это поручат ему, Сезун’пага старался не думать.

Морской простор отливал серебристым блеском. Легкий бриз гнал к берегу волны с белыми барашками, они разбивались о пристань, шипя, накатывались на песок и расползались темными пятнами. Можно было представить, что сидишь на балтийском берегу в погожее ясное утро, за спиной у тебя Таллин или, положим, Колобжег, а за морем изготовился к прыжку в атлантические воды скандинавский лев. Воздух был свеж, камни причала еще не нагрелись и приятно холодили спину. Вздохнув, Эрик положил на колени блокнот с эскизом и раскинул руки, словно собирался взлететь. Хорошее место! И спокойное – ни кораблей не видно, ни воздушных машин.

Шел четвертый день их пребывания на Харшабаим-Утарту. Хапторов, если не считать Шихерен’бауха с его молодцами, они в глаза не видали. Щуплый «говорильник» куда-то исчез. Никто их не беспокоил. Никто не интересовался, удобно ли им в «охотничьем домике» владыки Кшу. Никто не донимал вопросами, не пытался вступить в контакт, и обещанные шаухи тоже не появились. А пешком в город не пойдешь! Хотя, с другой стороны, места для прогулок хватало – песчаный пляж и лес за ним тянулись на десятки километров. Безлюдное пространство, как в каком-нибудь едва освоенном Мире Окраины... В лесу – ящерицы и мелкие зверушки вроде крыс, а в море – ничего, только мельтешат у берега мальки размером в палец. Где же зубастые чудища, о которых говорил Сезун’пага?..