Вот это, – сдвигая пальцем, продемонстрировал ей, – александрит. Тоже мелочь один карат, но по агентурным данным может стоить от пяти до сорока тысяч долларов за карат. Двадцать один камешек. Еще сапфир и топаз, вставленные в кольца. Вот только соваться с этим без документов в магазин глупо. Стоимость зависит от размера, чистоты, окраски и огранки камня. Потом цены конечно приблизительные. Одно дело купить, совсем другое – продать. Я вот получил меньше, чем рассчитывал, но больше чем поспорил еще там. Не забыть квитанцию показать и выигрыш с Черепахи получить за недоверие к моим коммерческим способностям. Мелочь, а приятно.
Надо кого-то знакомого иметь, чтобы не кинули. Ты, – сказал ей, в ответ на открытый рот, – пойдешь только в крайнем случае. Сегодня у нас другого агента нет, чтобы послать куда надо, а баловаться часто с такими вещами – можно и навести на себя бандитов. Откуда нам знать, кто в том же ломбарде прикормленный, да и сложно объяснить наличие в кармане 18 каратного изумруда. Вот на первый случай есть у нас немного простых золотых колец и цепочек. Это можно будет без проблем загнать, что я и сделал. Только не сразу и не все, – собирая со стола камни, поясняю. – Там одного золота полкило. Как бы ментов не позвали от греха подальше. Решат еще что ворованное.
– А проба? – спросила Таня.
– Я на тебя удивляюсь, – отмахнулся от нее, – такие глупости. При желании честные жулики всегда найдут возможность поставить клеймо. Там, – показал я в сторону потолка, – специалисты в любой отрасли имеются. Надо тебе ассенизатора – будет. Требуется ювелир – найдем.
– Ювелира искать дольше, – сообщил Рафик.
– Разве что... Золото настоящее? Так это даже не обман. На некоторых изделиях российский стандарт, который всем прекрасно известен – звезда с серпом-молотом или женский профиль рядом с цифрами 375, 500, 585 и 750 плюс шифр территориальной инспекции пробирного надзора, поставившей клеймо на ваше украшение. Посмотреть в лупу – все на месте, а на нескольких проставлено в каратах. 14-каратное золото – это 585-я, а 18-каратное – 750-я проба. Никаких тебе сплавов или позолоченного серебра.
Так что снимаем квартиру, перебираемся и приступаем к знакомству с одним интересным человеком. Или сначала мы ее в неизведанные космические дали, на остров? – спросил я Рафика.
Таня умоляюще посмотрела на него.
– Пусть посмотрит, – согласился Рафик. – На новой квартире и поставим портал.
Глава 3. Остров. Экскурсия для Тани.
Я шагнул вперед и увидел знакомые голые каменные стены. Таня пихнула меня в спину и смущенно извинившись, отодвинулась. Она крутила головой по сторонам, видимо надеясь с первого шага обнаружить что-то удивительное. Большое разочарование ее ожидало. Огромное пустое помещение размером с футбольное поле и мы, сиротливо стоящие почти точно в центре. Почти, потому что в центре был переход.
– С возвращением, – приветствовал нас голос из висевшего у дверей динамка. Единственного предмета, не попадавшего в общий стиль пустоты. – Вот это, как я понимаю, и есть Татьяна Михайлова.
– Да, – уставившись на него, ответила она. – А ты Протей?
– Я видимо теперь папа Протея, – сообщил голос. – И зовут меня Справочная, хотя давать справки далеко не главное мое занятие.
Он у нас теперь воистину стал Многоликим, только в несколько другом смысле, чем первоначально подразумевалось. Их как бы несколько с разными функциями, и о том, что на самом деле он один, знают Койот, Леха и Дашка. Кроме меня, естественно. Остальные думают, что я пеку искусственные интеллекты как хозяйка пирожки на праздник. Захотелось, слепил еще один для развлечения. Можно с картошкой, а можно с вареньем. Даша собственно знать не должна, но она возглавляет список имеющих право беседовать с моим ненормальным родственником и он этим правом пользуется. Что поделать, если у любого разумного существа имеются свои личные предпочтения. Вот с Койот он общается исключительно по делу, хотя вроде никогда не ругался.
Есть Летчик, который водит самолеты-беспилотники и, хотя федералы знают о возможности общаться самолетов между собой, об общем центре им ничего неизвестно. Каждый новый самолет приходится учить некоторым необходимым вещам. Обмен текущей информацией и общие знания немного разные вещи. Очень Летчик развлекается, демонстрируя разные характеры и воспитывая операторов.
Есть Справочная, который работает большой диспетчерской и попутно заменяет нам все коммунальные службы. Снимаешь трубку обычного телефона, звонишь в справочную и жалуешься на разные бытовые проблемы, вроде обрыва электричества. Бригада мастеров получит сообщение в кратчайшие сроки. Еще регистрация всяких там записей рождения, смерти, медицинские данные и прочее в таком роде.
Есть Телефон, который на самом деле всеобщая подслушка и вообще никакой реакции слушателям не выдает. Тут он давно уже сам научился решать, что важно, а что не очень. Не знаю, насколько он не ошибается, но много раз помогал и очень серьезно. Про это даже Даша не знает, тесен круг посвященных и расширять его никакого резона.
Есть Защитник, включающий в себе массу разного оборудования и вооружения, компьютеры, централизованную охрану и наблюдение за островом и его окрестностям. В перспективе есть возможность распространить его еще и вдоль границы, но сегодня это не особо важно. Тем более, что я все время помню про интересы семейства Пост, а в них не входит трудиться за Пинающего Медведя. Это его работа охрана границы и ловля крыс-конокрадов.
Есть Кладовщик, который один выполняет контроль всей производимой в мастерских и хранимой на складах продукции. Вся бухгалтерия идет через него и Псица на полном серьезе считает его хорошим специалистом и разностороннее образованной приятной личностью. При этом, последний вид под названием Клоун она сильно недолюбливает за постоянные подколки. Учет и контроль важнейшая вещь. Одного из наших шпионов мы как раз подловили на попытке залезть в учет и подправить там цифры. Хотелось ему новый образец телефона спереть и если бы не Кладовщик, непременно бы унес десяток образцов. Толку от этого все равно ноль, вычислили бы при включении моментально, но они были нужны не для работы, а для исследований.
И есть, наконец, Клоун. Зачем он нужен никому не известно. В этой ипостаси он делает то, что ему хочется, и ничем полезным для общества не занимается.
– Судя по происходящему, – сказал Летчик, – ну здесь ничего не поделаешь, мысленно он для меня во всех видах остался Летчиком, – я теперь перешел на новую стадию. Размножаюсь. Что положено чувствовать в таких случаях? – спросил он меня. – А то кроме любопытства ничего не испытываю.
