Ознакомительная версия.
Справа от тротуара уходил вверх поросший травой склон, упираясь в какую-то полуразрушенную постройку – Крис обратил на нее внимание, еще когда шел тут с вокзала вместе с Эриком Янкером. Внизу тянулся вдоль склона широкий парапет, тоже какой-то ветхий, помнящий, наверное, еще довоенные времена. Над парапетом беспорядочной массой темнели заросли кустов, пока не потерявших листву. Когда Крис дошел почти до конца парапета, из кустов кто-то прыгнул ему на спину.
«Люди Янкера!» – эта мысль успела мелькнуть у Габлера в ту секунду, когда он летел на тротуар, успев выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение.
В следующее мгновение голова его оказалась притиснутой к жесткому шершавому покрытию тротуара. А кто-то еще цепко обхватил его ноги возле щиколоток. Судя по всему, его тут поджидали, и намерения у напавших были самые серьезные. Поэтому Крис, не мешкая, сосредоточился и задействовал экстру. Коньяка он, слава богу, выпил немного, да и ушел этот коньяк, как вода в песок, поэтому экстра врубилась почти без задержки. Горячий поток энергии хлынул в мышцы, голова же, напротив, стала холодной и кристально ясной, как морозный воздух на плацу на базе легиона «Минерва». Уже не человек Крис Габлер лежал на тротуаре, а машина Крис Габлер – мощная, скоростная, с молниеносной реакцией. Всего ничего прошло после падения, как файтер оттолкнулся ладонями от тротуарного покрытия и врезал затылком тому, кто торчал у него на спине. Почти тут же поднял ноги вместе с тем, кто их держал, бросил их назад, словно плыл брассом. Крутнулся, переворачиваясь лицом вверх, и вскочил со скоростью стартующего штурмера. Правой рукой заехал в один темный силуэт, целясь в лицо, левой ногой – в другой. И тут же выдал вторую серию, сменив руку и ногу. Этого оказалось вполне достаточно. Двое нападавших вяло шевелились возле его бегунцов и не выказывали никакого намерения вставать и бросаться в драку. В слабом свете почти скрытого листвой фонаря поблескивали лезвия двух ножей. Габлер заметил бы их и без фонаря – экстра позволяла превосходно видеть в темноте. Он подобрал оружие нападавших, повертел в руках. Ножи были вполне солидные и предназначались явно не для детской игры в «ножички». Подумав, файтер один за другим отправил их в полет к развалинам на холме. Потом на всякий случай добавил каждому из поверженных противников ногой – в четверть силы. Вытащил из набедренного кармана ган Эрика, присел на корточки и осмотрел агрессоров. Все чувства продолжали оставаться обостренными, дыхание не сбилось и сердце стучало ровно. Хотя Крис с мимолетной досадой отметил, что коньячок все же дал о себе знать. Если бы его противники тоже владели экстрой, ему пришлось бы попотеть. Но, на счастье, они экстрой явно не владели.
Перед ним корчились два лохматых типа лет под сорок, а может, больше, в обычных джинсах и грязноватых свитерах – хоть освещение и было весьма слабым, он сейчас видел все пятна на их одежде. Пятен хватало, самых разных. Типы пыхтели и пытались бормотать ругательства. Вряд ли это были люди Эрика Янкера или еще одна парочка веронцев. Габлер поднялся, спрятал ган и досадливо плюнул. От типов не пахло спиртным, однако с глазами у них было не все в порядке. Очень неестественно блестели их глаза. И вообще, тот факт, что они продолжали шевелиться, а не лежали в глубокой отключке после его ударов, вызывал удивление. Кажется, что-то их поддерживало, что-то покрепче стимулирующего драже из рациона файтеров.
«Вот тебе и Земля, – подумал Крис, – вот тебе и прародина. Сборище каких-то обдолбанных уродов…»
Тем малолеткам в Твери, встретившим его по прилете на набережной, явно хотелось просто почесать кулаки. А этим что было надо? Позарились на нэп? Вообразили, что файтер таскает с собой золотые слитки?
Он пнул ногой под ребра того, что лежал поближе.
– Эй, засранец! Чего не спится в ночь глухую?
Тот приподнял голову и зыркнул, как собака на солдата в старой сказке. Та, у которой глаза, словно чайные чашки. И прохрипел с ненавистью:
– Псы императорские…
– Всем вам ноги поотрывать, – подхватил другой, с глазами, словно мельничные колеса. – Ходят тут… Ублюдки палатинские с окраин…
Да, на Земле почему-то не жаловали «инородцев». Наверное, проявлял себя комплекс бывшей столицы, превратившейся в захолустье. И чем-то они себя, несомненно, подстегивали. Какой-то строго-настрого запрещенной дрянью…
«Псы императорские…»
Крис не помнил, чтобы файтеров так обзывали. Такое, значит, было представление о служащих Стафла кое у кого из землян. Интересно, они сами пришли к данному мнению или кто-то вложил это мнение в их косматые тупые головы?
Габлер шагнул к тому, другому, вновь присел и сказал негромко и почти ласково:
– Слышь, ты, буферный? Это не я окраина, это вы тут в глубокой заднице. И чем тебя, скажи на милость, файтеры обидели?
Тот сверкнул глазищами, проворчал с ненавистью:
– А то не знаешь! Творили тут что хотели, с-суки… Измывались… Забыл?
Ни о чем подобном Габлер никогда не слышал… но ведь, наверное, далеко не все им и говорили.
Однако ответил он жестко, не испытывая никакой жалости к этим типам:
– Значит, заслужили, пупы Вселенной.
– Псина… – буркнул буфер.
Крис выпрямился, чувствуя, как кровь прихлынула к лицу.
И что с ними теперь было делать? Поубивать гадов?
Файтера передернуло, но он сдержался. И сказал совсем по-детски:
– Сам дурак.
А потом ударил ногой в злое лицо, теперь уже гарантированно вырубив местного часа на три, не меньше. Повернулся к первому недоброжелателю, ошеломленно притихшему, – и повторил процедуру. Не испытывая при этом ничего похожего на угрызения совести.
Как там было написано на одной из плит с древнеримскими высказываниями, которых полно в городах всех миров: «По отношению к врагу все дозволено»? Вот этим и надо руководствоваться.
Хотя какие они враги…
Свалив бессознательные тела местных уродов в кусты за парапетом, Габлер продолжил путь.
…На вид елисаветскому вокзалу «Эксампей» было лет пятьсот, а то и больше. Но веяло от него не историей, а скорее, «библейской мерзостью запустения» – такое выражение Крис когда-то услышал от Гранаты. Видимо, власти уделяли не слишком большое внимание этим территориям – непонятной буферной зоне между Евро Юнионом и Великой Русью. Мол, уцелело тут что-то во время давней войны – вот и хорошо, пусть гниет и дальше. Спали в креслах пять-шесть пассажиров с помятыми физиономиями, за витринами шопов виднелись одинокие скучающие продавцы, да сидели на широком подоконнике двое полицейских, взирая на все окружающее с полнейшим равнодушием. Видать, спокойная тут у них была служба. И плевать им было на то, какие безобразия творятся в темных уголках Елисавета, какие уроды там бродят. Никто никуда не улетал и ниоткуда не прилетал, и десятка два желтых с синей полоской аэротакси на стоянке казались погруженными в глубокий сон. Пассажиры явно дожидались маршрутных уникаров, гораздо более дешевых, чем такси. Звезды над деревьями выглядели далекими-далекими, и просто не верилось, что люди все-таки сумели зачем-то добраться до них. За стоянкой тянулся, скрываясь в темноте, какой-то забор, а с другой стороны к вокзалу подступало высокое длинное здание без единого следа архитектурных украшений. Оно смахивало на производственный корпус заброшенного завода. Подобные корпуса частенько присутствовали в объемках – под темными сводами таких строений плохие парни пытались свести счеты с хорошими парнями и наоборот. Удобное место для перестрелок и махания кулаками.
Ознакомительная версия.
