И все-таки он кивнул куда-то в сторону, и в следующую секунду шею Курта обожгло как огнем. От неожиданности его пальцы разжались, меч выскользнул и, ткнувшись острием в песок, упал плашмя. Боль терзала нервные окончания Курта, старалась забраться прямо в мозг. Но она была вполне терпимой. Курт мог стоять на ногах и сознавать, что происходит вокруг.
Этого, собственно, тюремщики и добивались. Ошейник мог в считанные секунды сообщить нервной системе Волка заряд такой интенсивности, что оставаться в сознании не смог бы даже слон, не то что паренек, не достигший даже жалкого центнера. Однако Курт находился не в своей камере и не на тренировочной площадке. Все это было очень серьезно. В непосредственной близости находился субъект, который все так же хотел убить мохнатого монстра, дай только шанс…
Вот почему Таран с подручными могли щелкать тумблером лишь до определенного предела. Пока “волчонок” находится в Яме, он должен отдавать себе отчет в своих действиях. Кроме того, упади Страйкер без сознания, бой можно было считать проигранным – Клинок, потеряв трех своих бойцов, получит все деньги.
Именно поэтому – Волк был уверен – Хэнк лихорадочно соображал, как же ему выкрутиться из этой неприятной ситуации, не ударив в грязь лицом, а лишь укрепив репутацию… На таковой, разумеется, далеко не самым благоприятным образом скажется то обстоятельство, что легендарный Таран не способен управляться с собственными подопечными. Толпа же не уставала требовать крови.
Ее скандирующий вопль отдавался в ушах Курта болезненной пульсацией. “Убей! Убей! Убей!” От этой дроби, казалось, дрожала земля под ногами. В жизни Курта такое с ним случалось впервые. Его уже просили об убийстве (и даже заплатили), но чтобы столько людей делали это одновременно, руководствуясь единой животной потребностью растерзать ближнего своего… Ради которой, кстати, собственной шкурой они рисковать бы не стали. Такое можно наблюдать на боксерском поединке, рестлинге, на том же хоккее и даже поблизости от какой-нибудь жуткой автомобильной аварии, когда нога невольно тянется к педали тормоза… Это пугало.
Безволосый, лишившийся трезубца, лежал на спине и восстанавливал дыхание. Выпученные глаза таращились на Волка из прорезей забрала. В них был дикий ужас. Наверное, ему тоже впервые довелось слышать такие призывы – по своему адресу, естественно. Интересно, был ли он любимцем толпы, шел ли у нее на поводу, исполняя каждый ее каприз?
Отчего-то Курт в этом не сомневался.
Развернувшись, он двинулся прочь. К тому месту, куда должна спуститься узкая лесенка. Ошейник тем временем продолжал терзать шею, не прибавляя, но и не убавляя напора. Осталось недолго – Топор либо отключит питание, либо же приведет регулятор в верхнее положение. Но на такое Хэнк согласия дать никак не мог.
Что же он сделает? Этот вопрос пульсировал в мозгу Курта в такт с электрическими волнами.
Но делать, собственно, ничего не пришлось.
Страйкер как раз проходил мимо трезубца, присыпанного песком. Для того чтобы взять грозное оружие, Волку требовалось приложить слишком значительное усилие, разумеется, в данной ситуации. Электричество, свернувшись в черепе мотком колючей проволоки, только и дожидалось, когда Курт изменит положение тела, чтобы отобрать у него все управление. Наклонись он к земле, и подняться ему уже вряд ли удастся.
В голове шумело, перед глазами плясали темные пятна. Уши закладывало от безумного крещендо толпы. “Убей! Убей! Убей!” Мысли превратились в облако бесноватых светлячков. Курт уже с трудом понимал, где он находится и находится ли вообще. Он уподобился слепому щенку, что едва успел покинуть утробу матери…
В тут внимание его привлекла некая странность. Собственно, Курт даже не задумывался над тем, что же конкретно он увидел. В отполированных до зеркального блеска ножах трезубца мелькнула отраженная тень – аккурат за спиной Волка. Она двигалась быстро и почти мгновенно исчезла из трех стальных зеркал.
Если бы Курт начал задумываться, то наверняка бы не успел. Вместо этого он поддел трезубец ногой. Простое движение, и длинная металлическая рукоять полетела в открытую ладонь. Голова Курта тем временем поворачивалась в сторону потенциальной угрозы.
Гладиатор бежал к противнику большими шагами. Правая рука поднялась к самому уху для единственного удара. В ней сверкал “гладиус” – тот самый, что выпал из волчьей лапы. Забрало шлема приоткрылось, за ней темнело искаженное в яростной маске лицо. Рот безволосого был широко открыт, будто черное дупло. Волк отчетливо видел, как оттуда вылетают хлопья слюны. Безволосый что-то кричал, но Курт не слышал ни звука. Он сосредоточенно глядел, как солнечные блики пляшут на гладкой поверхности клинка, отстранение замечал пятна свернувшейся крови. Картина, что ни говори, была очень пугающей – словно ночной кошмар.
Как бы там ни было, куда больше Волка беспокоили назойливые судороги в шее, а также невеселый вопрос, не лишится ли он сознания в самый ответственный момент.
Наконец в открытую ладонь что-то толкнулось – казалось, успела миновать целая вечность. Пальцы автоматически сомкнулись на гладкой рукояти. Нейроны отметили спокойную прохладу металла. А в следующее мгновение Волк совершил свой бросок.
Таран его такому не учил. Более того, говорил, что это опасно, равно как и малоэффективно: можно связки повредить, а то и мышцы порвать. Однако у “волчонка” уже не было времени на такие размышления. Он действовал, как бездумный автомат. Никогда еще ему не доводилось метать копье – ведь трезубец по сути был тем же копьем – таким образом. Он не видел, чтобы кто-либо делал подобное.
Но мышцы сократились, а суставы согнулись и вновь распрямились, будто им каждый день приходилось выполнять аналогичные действия. Волк толкнул трезубец от бедра, без замаха, из катастрофически неудобной позиции. Чем-то это напоминало популярное движение при игре в бильярд. Трезубое оружие со свистом устремилось к цели.
Долю секунды спустя в плечевом суставе Волка что-то щелкнуло. Шары с порядковыми номерами прервали свой и без того неспешный полет, наверное, из чистого любопытства. Один из них (с символом “О”), задетый пролетавшим трезубцем, устремился к безволосому.
Тому оставалось пробежать всего несколько шагов, “Гладиус” уже готовился опуститься на ключицу Курта, круша кости и рассекая плоть, пытаясь добраться до самого сердца… Но движения гладиатора казались странно заторможенными, тогда как трезубец мелькнул стальной молнией. Холодная вспышка, за которой остался инверсионный след.
Момент, когда эта молния ударила в грудь безволосого, каким-то образом “вывалился” из пространственно-временной ткани, во всяком случае, ею пропустил даже Волк, не говоря уж обо всех остальных. Прозвучал тихий хлопок, а затем длинные лезвия материализовались внутри грудной клетки гладиатора. Тот не успел и рта закрыть, как, отброшенный силой удара, полетел в обратном направлении. Сандалии оторвались от твердой поверхности, Тело приняло горизонтальное положение. Путь его отмечали крошечные кровавые капли – вырываясь из трех глубоких ран, они повисли в воздухе дисперсной полосой с такой непринужденностью, будто бы законы гравитации были не для них вовсе писаны…
