— Так то, что говорят про эльфийское нашествие — правда? — удивился отец Вольдемар.
— Не совсем, — сказал Герман. — То, что говорят — лишь малая часть правды. Там был настоящий ад, святой отец.
— Гм, — сказал отец Вольдемар.
— Как видите, я щедро плачу за жизнь и свободу сотрудника нашего дома. Вы можете передать эту информацию отцу Арману, можете даже сослаться на меня, я не возражаю. Думаю, эти сведения будут оценены очень высоко.
— Хорошо, рыцарь пусть уходит, — кивнул жрец. — А телку я заберу.
— Ваше право, — пожал плечами Герман. — Но я бы не советовал. Видите ли, Джон привык жить по рыцарским понятиям. Если вы отберете его рабыню, он воспримет это как оскорбление и будет мстить. А мстящий ассасин… сами понимаете… Отец Вольдемар поежился и сказал:
— Хорошо, пусть оба уходят.
— Амулет тоже отдайте, — попросил Герман.
Отец Вольдемар разжал ладонь и задумчиво оглядел загадочную железку на цепочке.
— Артефакт же… — пробормотал он.
— Это абсолютно бесполезный артефакт, — сказал Герман. — Пилигримы не дадут за него и доллара. Поверьте, отец Вольдемар, я знаю, о чем говорю. Но Джон очень дорожит этой безделушкой, он считает, что она спасает от беды. Решать, конечно, вам, святой отец… Святой отец колебался недолго.
— Забирай, — сказал он. — Но вира за попорченных рабов…
— Будет уплачена в двойном размере, — быстро сказал Герман, забирая артефакт. — И за попорченных рабов, и за моральный ущерб. И еще информация. Вам не на что обижаться, отец Вольдемар, вы от этого происшествия только выиграли. Отец Вольдемар улыбнулся и протянул Герману руку. Герман пожал ее.
— За мной, свиньи, — повелел отец Вольдемар и пошел прочь.
Трое орков-охранников последовали за ним, четвертый остался, чтобы привести в чувство оглушенных товарищей. Сразу выяснилось, что серьезно оглушен только тот, кому Джон залепил дубинкой в голову, остальные уже пришли в себя и просто притворялись бесчувственными. Герман крепко взял Аленького Цветочка за руку и потащил к Джону.
— Купи этой дуре ошейник с цепочкой, — негромко, но очень зло проговорил Герман. — А перед этим всыпь пару десятков больших прутняков, чтобы накрепко уразумела, что такое хорошо и что такое плохо. Пошли отсюда!
Длинный Шест глупо хихикнул, сделал неуверенный шаг, споткнулся о дрын, который держал в руках, и упал бы, если бы Герман его не поддержал. Герман нахмурился, принюхался и разразился длинной тирадой, в которой только одно слово было пристойным — «наркоман». Слова Германа были очень обидными, но Длинный Шест не обиделся, а стал смеяться во весь голос. Теперь всем вокруг было очевидно, что он накурен вусмерть.
— Джон, ты дебил, — сказал Герман. — И я тоже дебил. Потому что я думал, что ты знаешь о городе хотя бы чуть-чуть. А ты ни собачьего хера не знаешь, и знать не хочешь, деревенщина блядская! Зачем отпустил эту дуру на базар?
— А что такого? — удивился Джон. — Уличная преступность в Барнард-Сити побеждена, я в газетах читал.
— На заборе написано «жопа», а за забором дрова! — рявкнул Герман. — Не верь всему, что написано. Особенно в газетах. Надо не газеты читать, а по сторонам смотреть. Разуй глаза и скажи мне, ты хоть одну пригожую орчанку без балахона видишь?
— Так это самки! — воскликнула Аленький Цветочек. — А я думала, женщины, жрицы какие-то…
Внезапно Герман схватил Аленького Цветочка за волосы и принятул к себе, сильно дернув.
— Заткнись, сука, — прошипел он ей в ухо. — Учись фильтровать речь, дура. Не кричи на весь рынок, что ты полукровка.
— Ой, — сказала Аленький Цветочек. — Забыла.
— Ты с ней полегче, — сказал Джон. — Она все же моя рабыня, не твоя.
— Извини, — сказал Герман. — Но если эта тварь не научится держать язык за зубами, мне придется отмазывать тебя не только от церковников, но и от городской стражи. А меня уже достало тебя отмазывать. Я больше двух тысяч дней командую придурками вроде тебя, и за все это время так сильно, как ты сейчас, никто не залетал. Я по твоей милости на тысячу долларов попал!
— Извини, — сказал Джон. — А кстати, амулет у тебя?
— У меня, — буркнул Герман. — Ты в курсе, что это не амулет, а артефакт?
— Я считаю это вероятным, — сказал Джон. — Но он мне дорог не как артефакт, а как амулет. Верни его мне.
— Держи, деревенщина неотесаная, — сказал Герман и протянул Джону странную железку. — Цепочка потерялась. Она тебе тоже дорога?
— Я найду, — неожиданно сказал Длинный Шест и хихикнул.
— Заткнись и не дыши на людей! — прошипел Герман.
— Кстати, Длинный Шест, почему ты не сопровождал Аленького Цветочка? — спросил Джон.
— Откуда я знал, что она сюда попрется? — ответил Длинный Шест.
Джон посмотрел на Аленького Цветочка, и его взгляд не сулил ей ничего хорошего.
— Ага, вон он, наркоман! — послышалось справа.
— Ну вот, доигрались, — простонал Герман. — Локи Многоликий, ну за что мне такое наказание?
К ним приближался патруль городской стражи: молодой воин, чем-то неуловимо похожий на ныне покойного Майка Карпентера, и трое кряжистых орков с дубинками. Герман сильно толкнул Длинного Шеста в бок и прошипел ему в ухо:
— Бросай дрын и беги!
Длинный Шест хихикнул и выполнил команду буквально — поднял дрын над головой, раскрутил в горизонтальной плоскости и метнул в патруль, как городошную биту. Весело рассмеялся и побежал прочь.
— Выход не там! — крикнул Джон вслед ему.
— Ха-ха! — отозвался Длинный Шест и затерялся в базарной толпе.
— Шоу идиотов, — пробормотал Герман себе под нос. — Пойдемте отсюда быстрее.
Бросок Длинного Шеста получился редкостно удачным. Конец дрына угодил командиру патруля в лоб, от удара дрын резко изменил траекторию и другой его конец врезался под дых одному из патрульных орков. А затем дрын скатился под ноги второму орку, который споткнулся и упал. Третий орк мог бы преследовать Длинного Шеста, но не стал — вначале застыл ошеломленно, затем стал помогать командиру подняться.
— Надо же, убежал твой раб, — констатировал Герман. — Дуракам везет. Пойдемте уже остюда, хватит пялиться. Если что, он был не с нами.
До выхода с рынка они добрались без происшествий. Вероятно, высшие силы решили, что на сегодня приключений достаточно.
Толпа рассосалась, теперь они могли говорить свободно, не боясь, что кто-то услышит, о чем они говорят. Разговор начал Джон. Он спросил:
— Аленький Цветочек, почему ты не взяла с собой Длинного Шеста?
Аленький Цветочек пожала плечами и вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается.
