Начало - Андрей Васильевич Лео

Солнце едва всплыло над лесом. Я был восхищён открывшимися видами. Эх, фотика нет! Шишкин отдыхает. Истинного очарования природы не передаст ни одна картина. Машка не тревожит, прониклась моментом.

О, вспомнил про это чудо – оно и затараторило. Оказалось, я весь такой мудрый и шустрый, однажды из любопытства сюда забрался и обнаружил на тополе-великане затейливо расположенное дупло. Во я какой! То есть Мишка. Ну… всё равно люблю, когда за дело хвалят.

Тайничок, кстати, хитро спрятан в развилке двух веток; не забравшись сюда, его и не увидишь. Само дупло ещё и здоровым куском коры прикрыто, за которым и прячется вход в Мишкину сокровищницу. Ух ты! А комнатка тут просторная, и шкурок собрано порядком. Немного заячьих и беличьих, но в основном колонок, соболь и лиса. Даже волчья и бобровая висят. Интересно.

– Маш, а бобра я где взял?

– На восход излучина Волчьего ручья лежит, от неё вниз дакинь вёрст сбежать – бобровая запруда стоит.

– Сколько вёрст?

– Дакинь… девять.

– Ясно.

У сестрёнки и раньше сибирские словечки в разговоре проскальзывали, но понять их было можно. И откуда, спрашивается, нахваталась-то? Ведь в их с Мишкой деревне нет коренных сибиряков. Как мне сказали, там все крестьяне пришлые, около пяти лет в этих местах живут, а мы с Машкой – два года.

– Запруда год уж как поставлена. Ты говорил, о ней никому знать нельзя, иначе изведут бобров. – Она потупила глазки. – Ты не хотел его убивать. Это из-за меня.

– Объясни.

– Я заболела тяжко, тоже у бабы Софы лежала. Ты давно знал о бобровой семейке, потому и не выдержал, пошёл бобровую струю добывать. Запропал на пару дней, а когда вернулся, я выздоравливать начинала, и струя уже не нужна была. Ты так смешно выглядел: грязный, злой и ругался шёпотом. А струю мы зимой собирались продать.

– И струя тут?

– Да.

Я разглядел небольшой кожаный мешочек. Достал, открыл, вытряхнул содержимое на руку. Вот они, груши. Аккуратно Мишка их оприходовал, подсохли уже. По сути своей это бобровые железы, и содержится в них много чего полезного. Если мне не изменяет память, в данное время они порядочно стоят и считаются чуть ли не панацеей от всех болезней. Недаром Мишка сразу за зверюшкой кинулся. Именно из-за них, а не из-за шкуры, вывели почти всех бобров в России к двадцатому веку, да так, что после революции их лов запретили на долгие годы.

– Хорошо, бобровое оставляем, а остальное я к бабе Софе отнесу. И ты давай беги в деревню, не задерживайся.

Сестричка резко кивнула и быстренько засеменила в обратный путь. С трепетом посмотрел ей вслед. По сломанной ветке, как по проспекту, шастает, словно всю жизнь на высоте четырёх метров от земли провела.

Ладно, Машку спровадил, чтоб моего позора не видела, шкурки сбросил, чтоб не мешали, пора начинать длительный процесс сползания. Да-а, сейчас мы медленно-медленно спустимся вниз и перее… э-э… О чём это я?

Сползая, обдумывал, как распорядиться местным богатством. Шкурки, слава богу, все зимой добыты, но выделаны хреново, и дырки есть. Выходит, Мишка зверьё не только силками брал. Эх, придётся до ума доводить – подшивать и затирать. А бобровую фигню куда пристроить? Продать, скорее всего, лишь в городе получится, в аптеку какую-нибудь. Может, самому настойку сделать? Тогда Софа могла б её под видом лекарства по чуть-чуть продавать, в розницу дороже сбагрим. Хотя кому в этой глуши сбагришь? Деревня, блин, не по карману им.

Бобровая струя – замечательное лекарственное средство, я сам им когда-то пользовался. Раны лечит прекрасно и в качестве виагры подойдёт. Что ж, позже с Софой посоветуемся и решим, куда её деть, а пока – ать-два, ать-два – домой хромаем. Рановато я спрыгнул, теперь лодыжка побаливает. О, а землянку я уже домом считаю. А и верно, что ещё мне в девятнадцатом веке домом считать?

Ведунья малость офигела, увидев огромную охапку шкурок. Да, Софа, мы богачи. Так и хотелось сказать «Мадам, подберите челюсть», но удержался. Предложил взять за лечение и проживание столько, сколько сама посчитает нужным. Отказалась. Ну, как хотите. Отобрал три заячьи шкурки похуже и вручил ей с наказом купить соли в деревне. Но вообще-то, за солью следует в соседнее большое село съездить, там она гораздо дешевле. А вот с мехами можно и в ближайший городок рвануть, Канск называется, но тащиться туда долго. Ещё я попросил знахарку разузнать, не продаёт ли кто в деревне козу, молочко нам зимой очень пригодилось бы. Коровы на нашу компанию многовато, а коза пришлась бы в самый раз.

Теперь пора и на рыбалку: карася хочу. Вчера на червя ловил, сегодня на опарыша попробую. Когда пошёл проверять силки, стал постепенно выпадать в осадок: в одном заяц дёргается, в другом куропатка трепыхается. Йес, попёрло!

Иду домой, а в пруду удочка плавает. Достал рыбёшку, опять кило на полтора. Точно попёрло! Забросил удилище по новой, хорошенько закрепив, а то в воду лазить задолбало. Если так дело пойдёт, придётся клетки для зверья сооружать, а лучше коптильню. Не-е, лучше и то и другое. Перед обедом снова карася поймал, будет Машке пожива.

К приходу ведуньи стол ломился от еды, а я, хоть и покусовничал во время готовки, сидел и с нетерпением ждал начала обеда. Кажется, аппетит у меня растёт в геометрической прогрессии. Отобедав, обсудили, куда пристроить товар «от бобра». Как и ожидалось, в местной глухомани его не продать. В городе есть аптека, там купят с радостью, но дёшево. Нам это не подходит, Софа сказала, нефиг деньгами разбрасываться. Выгоднее в деревне водки купить и настойку сделать. На осеннем торгу за неё на треть дороже выручим, чем за сухую струю, да и шкурки там покупают неплохо.

Ага, значит, готовим всё к ярмарке. Что, не ярмарка? Ну торг, какая разница. О, а эти маленькие бутылочки откуда? Из сундука? Чёт я их там раньше не видел. Удачная посуда, по ним настойку и разольём. Жаль только, с козой облом вышел: нету ни у кого на продажу. Стало быть, и этот вопрос на торгу решать предстоит.

Потом я бегал как ужаленный: от пруда к силкам, от силков к пруду. Вытащил бочку из погреба, поставил в воду, пущай отмокает. Будут у нас зимой солёные грибочки. Софа куропатку ощипала. Прекрасно, мне перья для стрел нужны. Клюнул ещё карась, а вот в силках до вечера было пусто. Обожжённых кирпичей уже на небольшую коптильню хватает, заяц в неё наверняка влезет. Что ж, теперь пора и за пошив обуви приниматься.

И такая хренотень всю неделю, каждый день.