— Может быть, — ответил я, — но сначала суперсет на турнике.
Мы сменили позицию. Захар приступил к упражнениям. Я корректировал его технику, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Был ли Захар угрозой? Скорее всего, да. В другое время я бы постарался исчезнуть после этого разговора. Но он странным образом вызывал симпатию. К тому же, он намекнул, что ему нужна помощь. Это интриговало. Какие настоящие проблемы могли быть у парня, подобного ему?
— Какая помощь тебе нужна? — Спросил я, не давая вернуться к вопросу о моей истории, — чего ты боишься?
Захар вздохнул и вытер пот со лба.
— Сложно сказать. Ситуация слишком нестандартная. Наверно, будет правильно сказать, что я не знаю, какая помощь мне нужна.
Я усмехнулся.
— Что ж. Давай зайдём с другой стороны. — Сказал я. — Чего ты боишься? Смерти?
— Нет, — улыбнулся Захар, — не боюсь. Я думаю, что смерти перестают бояться те, кто потерял кого-то по-настоящему близкого. Тогда страх смерти вытесняется ожиданием чуда. Сказывается усталость от разлуки и надежда на свидание. Даже если оно состоится в абсолютном небытии, куда, по мнению атеистов, мы попадаем после физической гибели.
— А по твоему мнению? — заинтересовался я, — куда мы попадаем?
— Я знаю, что всё сложнее, чем принято об этом думать, — сказал Захар, — но мне ещё далеко до полного понимания того, как всё устроено. Я не строю иллюзий на этот счёт.
— Кого ты потерял? — решился спросить я.
Захар посмотрел на меня. Потом вернулся к снаряду для очередного суперсета.
— Родители, да? — Продолжил я, когда Захар завершил цикл.
— Да, — не стал отпираться он.
— Катастрофа?
— Ага.
— Авто?
— Нет, — Захар помотал головой, — авиа. Бомба в грузовом отсеке. Громкое дело.
— Мне очень жаль.
— Спасибо.
— Попал на воспитание в казённые организации? — спросил я.
— Что? — Не сразу понял Захар, — а, нет. Бабушка с дедушкой оформили опеку. Так что все прелести сиротства я не успел прочувствовать на себе. И знаешь, в этом есть что-то страшное.
— Конечно. Ещё как, — кивнул я.
— Нет, ты не понял, — добавил Захар, — страшно продолжать жить обычной жизнью. Каждый день. Будто ничто не изменилось. Я продолжал ходить в школу. Общаться с одноклассниками. Представляешь, одни уже через пару недель забыли о моей потере. Потому что я не давал повода об этом вспоминать. И всё текло так, как будто моих родителей никогда и не было в этом мире. Тогда я понял, насколько сильно мы переоцениваем наше собственное место в этом мире.
— Ты хочешь, чтобы я спас тебя от твоей работы? — спросил я, меняя тему.
— Что? — удивился Захар, — а. Да. Слушай, а ведь ты прав. Я бы не смог лучше сформулировать.
— Почему ты просто не откажешься? — спросил я, — всегда можно выйти. Даже если по-плохому.
Захар улыбнулся.
— Гриша, наверно, ты всё-таки пришелец, — сказал он, — ты же только что так лихо расколол меня. А теперь говоришь наивные вещи. Ну кто мне даст уйти при таких ставках?
Мы перешли к последнему снаряду, указанному в плане тренировки, и я кивнул подопечному на него.
— Пора, — сказал я, — а то болтаем слишком долго.
Захар кивнул и начал упражнение.
— Чем именно вы занимаетесь? — спросил я, когда подопечный немного отдышался.
— Подожди, — он вытянул вперёд руку, будто останавливая меня, — давай теперь я попробую, а? Ты каждый раз ловишь меня вопросами.
— Не я начал этот разговор, — я пожал плечами.
— Резонно, — кивнул Захар, — но мы так и не определили, кто ты, Гриша. Давай хотя бы по шагам начнём, ладно? Мне так проще будет.
Я продемонстрировал раскрытые ладони, приглашая к продолжению разговора.
— Ты человек? — спросил он.
— Да. Конечно.
— Верю, — кивнул Захар, — и тут моя фантазия заканчивается.
Я вздохнул и опустил взгляд.
— Думай пока, — Захар достал из кармана штанов беспроводные наушники. Его смартфон лежал на специальной зарядной полке, метрах в пяти от нас. Достаточно, чтобы поймать сигнал. — Алиса, — произнёс он, — включи музыку. Любимое.
После этого он вернулся к упражнению.
Я не сразу понял, что он меня испытывает. Правильным решением в этой ситуации было бы слепить любую легенду, которая хоть как-то бы согласовалась с фактами. И у меня был готов пяток историй. Но это же решение, разумно выхолощенное, лишённое риска, привело бы к утрате доверия.
Слишком уж неординарным человеком был этот Захар. Слишком умным. Нестандартным. Я никак не мог до конца понять, что же у него на уме, чего он на самом деле хочет. Но вот это простое испытание на доверие я разгадал.
И решил пройти его.
— Что слушаешь? — спросил я с улыбкой, когда он вернулся ко мне.
Вместо ответа Захар достал один из наушников и протянул мне. Что ж, по крайней мере он не страдает обессивно-компульсивным расстройством. Равно как и излишней брезгливостью.
Я уверенно вставил наушник в ухо. Электроника продолжила воспроизведение.
Head on to the other side
No-one will stand us by
Dismantle me tonight and bury my arms right
Here on the other side
Don’t mind the rising tide
Watch as I gently lead the both of us astray*
Направляйся на другую сторону
Никто не встанет рядом с нами
Демонтируй меня этой ночью и похорони мои руки правильно
Здесь, на другой стороне
Не перечь приливу
Просто наблюдай, как я заведу нас не туда
*Текст ‘Functions’ Tiger Lou
— Необычно для тренировки, — сказал я, возвращая наушник.
— Мне помогает, — ответил Захар, — сколько подходов ещё осталось?
— На этом всё, — ответил я, — впереди заминка. Пока можешь сделать пару глотков воды.
— Что надумал?
— Надумал, что скажу правду, — ответил я.
— Да? — он глянул на меня испытующе, — было бы здорово.
— Ты ведь знаешь про многомировую интерпретацию Эверетта? — спросил я.
Захар молчал пару секунд. Я буквально видел, как в его голове проносится лавина мыслей, выстраиваются теории и причинные связи.
Он побледнел.
— Не может быть… — выдохнул он.
— Ну вот так, — я пожал плечами.
— Это настолько маловероятно, что динозавра за окном сейчас можно считать почти свершившимся фактом, — сказал Захар, — но дело даже не в этом… это ведь чрезвычайно опасно. Путешествие по вероятностным линиям. Малейшее информационное совмещение сознаний ведёт к аннигиляции всех вовлечённых линий. Я не говорю про физические путешествия, потому что это бессмысленно, однако… нет, это совсем ерунда какая-то.
— Там… была сложная ситуация, — сказал я, — возникла некая изолированная область вероятностных линий, которые контролировала одна информационная сущность…
Захар снова задумался.
— Да, это имеет смысл, — сказал он, — только это… ужасно. Какая-то часть будет оставаться стабильной ценой бесконечного кошмара для неимоверного количества вероятностных линий… и побочный эффект: внутренние вселенные этого веера миров будут ограниченными. Со всеми вытекающими последствиями по термодинамике.
— У меня получилось вытащить одну из линий из этого пространства, — сказал я.
Захар сделал круглые глаза.
— Но… нет, постой, это невозможно. Даже теоретически!
— С внешней помощью.
— Тоже невозможно. В таких условиях возникают неразрешимые проблемы коммуникации, — сказал Захар, — точнее, даже не самой коммуникации, а искажения барьера. Который снимается не сразу даже после выхода из него. Так?
— Тем, кто нам помогал удалось их решить… — сказал я, и тут же добавил, — постой. Ты сказал — снимается?
— Ну да, конечно, — кивнул Захар, — после стабилизации реальности.
— Значит те, кто нас вытащил, могли с нами взаимодействовать напрямую?
— Ну конечно! Наверняка они ждали этого момента.
Кажется, у меня сердце пропустило удар.
— Ты так и не объяснил, как вам удалось вырваться, — сказал Захар.
— Они забрасывали в нашу реальность предметы, которые обладали некоторыми свойствами. Их нужно было собрать и структурировать определённым образом, — сказал я.
