другой. Некоторым вещам я сама буду тебя обучать. Если ты, конечно, не против. Ну и так, средство связи всегда будет. Зная Кента, я думаю, он поручит мне курировать твой новый клан».
«А так что, можно? Я думал... ну... ты вроде как с Советом, нет?»
«Мы же боги, Миша! Кто нам запретит? Кент сегодня сказал важную вещь, и я с ним согласна. Твоя команда — это мост между прошлым человечества и его будущим. Будущее неизбежно наступит, но вы даёте надежду, что оно наступит мирно, а не через очередное обнуление цивилизации».
От её спокойного тона у меня мурашки побежали по спине. Похоже, для них действительно всё человечество — всего лишь ресурс в решении каких-то своих задач. Очень долгосрочных, раз они до сих пор не перецапались между собой. Ну или может как в анекдоте про змею и черепаху — просто боятся цапаться. Лучше играть в игры, где вместо фигур на доске — рода, кланы и целые страны. В чём-то революционеры, может быть, и правы. Но если есть какая-то сверхзадача, про которую патриархи просто не говорят — тогда может быть и смысл во всём этом есть, и тогда я на той стороне.
Вот! Вот оно!
Вспышка понимания озарила меня. Я внезапно понял, что подспудно давило на меня все эти месяцы! А правильную ли я выбрал сторону?
«Эш, раз уж у нас сегодня день откровенностей... Чего так боятся патриархи?»
Она очень внимательно на меня посмотрела, как будто видела впервые.
«Ты узнаешь это со временем. Когда будешь готов».
И исчезла.
Вот ведь зараза! Хоть бы намекнула!
Почувствовав входящий вызов от мамы, я дал ей маяк, и рядом со мной открылся портал, из которого вышел сперва мужчина в лабораторном халате и с чемоданом, а потом и мама, с ещё одним чемоданом.
— Уже наследили! — воскликнул мужчина, оглядываясь по сторонам.
— Как ты это видишь? — спросила мама, обнимая меня.
— Я по запаху чувствую! — пожал плечами мужчина и включил фонарь, в свете которого кровь на полу стало лучше видно. — Тут толпа целая была, вон, я же говорил, затоптали.
— Ладно, не ворчи, — фыркнула мама, — здесь особый случай. С причиной смерти и так всё понятно, он у нас под наблюдением был, и в доме точно никого не было.
— С точки зрения камер, в доме и сейчас никого нет, — заметил я. — Теоретически, мы могли и не заметить. Монеты на столе — портальные маяки.
Криминалист аккуратно осмотрел руки Ефимова.
— Тут как раз всё на первый взгляд чисто. У него порох на руках. Держал револьвер двумя руками, чтобы точно не промахнуться. Спусковой крючок нажимал правой рукой, что соответствует почерку. Гематом и ссадин на пальцах нет, что говорит о том, что его никто не принуждал силой выстрелить. Держал ствол под челюстью, вот, смотрите, тут где входное отверстие — кожа разорвана и обуглилась. Немного сдвинулся в кресле, чтобы пуля на вылете попала в стену... вот, кстати, она. Траектория разлёта фрагментов черепа соответствует положению тела и раневого кхм... канала, тут затылка нет, считай. Узел галстука затянут, и почерк в записке ровный. Кажется, он был совершенно спокоен. Анализ крови, Света, сделай, пожалуйста, — он протянул маме ватную палочку.
Мама развернула свой чемодан, достала оттуда маленькую пробирку с жидкостью, поболтала в ней ватную палочку. Пробирку вставила в гнезо внутри чемоданчика, и нажала несколько кнопок.
Анализ занял пару минут, в течение которых криминалист тщательнейшим образов изучал и протоколировал всё в кабинете.
— Хм... — мама изучала анализ крови. — Очень интересно. Судя по уровню нейромедиаторов, у Семёна был приступ паники!
— Но рука не дрогнула, — покачал головой криминалист. — Волевой мужик.
— Я вам не нужен? — спросил я.
— Нет, Миша, иди. Мы закончим, и отчёт предоставим, — мама только отмахнулась от меня. — Но в выходные мы к вам в гости обязательно наведаемся с Кириллом.
— Хорошо, будем ждать! — я обнял маму и телепортировался к своим.
И застал всех за столом. Мне тоже нашлось место, по правую руку от деда. Вот только аппетита не было. И, похоже, не у меня одного — к еде почти никто не притронулся.
Дед сидел очень грустный и задумчивый.
— Деда, ты как? — спросил я негромко.
— Нормально, Миша, — он как будто только что меня заметил, встрепенулся. — Сам понимаешь, случалось и не такое. Просто я с этим уже год живу, и вот она, развязка. Вспоминаю, где когда Семёна упустил.
— Может, заговорщики сами расскажут. Эш сказала, их сейчас очень аккуратно опрашивают, чтобы не напороться на клятвы. И может даже позже попробуют с них эти клятвы снять.
— Ты, кажется, не понимаешь, Миша. Я ж Семёна с рождения знаю. Он в моём клане рос, и всё это — моя ответственность. Думаешь один Семён недовольный в мире? Полно таких. Но тут-то прямо у меня под носом.
— Так у себя под носом труднее заметить, деда, — вклинилась в разговор Вика. — Не кори себя. Ты хоть и патриарх, но тоже ведь человек.
— Ладно, — дед оглядел всех, — похоже, никто сегодня есть не хочет. Катя вон вообще не притронулась, сидит вся белая, краше в гроб кладут.
— Простите, как вспомню Ефимова... — Катя выскочила из-за стола и убежала.
Дед глянул на меня, ожидая, видимо, реакции.
— Катя только кажется толстокожей, — пожал я плечами, — на самом деле она нежная и ранимая. И впечатлительная.
— Я созвал всех, через час будут, — дед с противным скрежетом отодвинул стул и встал из-за стола. — Пока всем отдыхать. Семёна помянем, а потом, Рики, клади всех. До того не высовывайтесь, чтоб не смекнули, что к чему. Подождите в библиотеке, или у бассейна.
Мы ушли в библиотеку, но разговор не клеился. Рики устроилась у меня на коленях, свернувшись почти клубочком. Потом вернулась Катя, и Рики, глянув на её зеленоватое лицо, уступила «сестре» место, а сама села рядом, на подлокотник кресла.
— Ты как? — спросил я Катю тихонько.
— Всё нормально. Просто мозги на стене оказались для меня последней каплей. Еле сдержалась там.
— Осталось чуть-чуть, и домой, отдыхать. Сегодня до вечера проспим и никуда не пойдём. А завтра мои обещали заскочить в гости, сейчас мама сказала.
—
