Небольшой охраняемый поселок на сто домов. Обнесен забором, то ли чтобы защитить нас, то ли чтобы защитить город от нас. Дома скромные, на въезде будка с охранницей.
Баба Клава. Ох и тварина... Я бы с радостью дал инквизиторам ее утилизировать. Старуха с седыми волосами демонстративно делала вид, что меня не существует, до тех пор пока я не заговорил.
— Доброго утра, Баб Клав. Открой шлагбаум. Проедем.
— Ишь ты, открой ему. Мне че, делать больше нечего? Всякой пьяни шлагбаумы открывать? — деловито бабка тряхнула газетой, спрятавшись от моего взгляда.
— Думаю, нечего. Ты вон сидела кроссворд ковыряла. Давай, открывай, пока Санычу не позвонил, — угроза сработала. Бабка частенько доставала всех жильцов своими закидонами, но из-за того, что ее услуги стоили Санычу сущие гроши, он ее терпел.
— Стукачок. Санычу позвоню, Санычу. Гоняете бабку старую, никакого уважения,— переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, бабка неторопливо пошла к шлагбауму. За зарплатой она ходит намного бодрее.
— Уважение, оно либо взаимное, либо его нет. Ты как-то не особо уважаешь окружающих. Вот мир и поворачивается к тебе жопой.
— Тю-ю-ю! А за шо вас уважать? — бухтя, старуха открыла шлагбаум, пропуская нас внутрь.
— Хотя бы за то, что мы платим тебе зарплату. Можно сказать, ты живешь за наш счет. — Я закрыл окно и с радостью наблюдал, как возмущенная бабка бухтит что-то с той стороны снегопада. Через пару минут таксист высадил меня у порога дома.
Вера до вечера в маркетинговом агентстве, а мне на работу только в следующие сутки. Немного отосплюсь. Мы жили в одноэтажном доме, по сути, состоящем из кухни, спальни, гостиной, небольшого подвала и ванной комнаты. Это было шикарное жилье для меня, но Верка его не очень котировала. Хотела дом поприличнее. А мне после приюта этот казался особняком.
На кухне записка «Еда в холодильнике. Как будешь дома, пришли голосовое, я волнуюсь». Верка тоже сирота. Познакомились мы с ней, правда, во времена, когда ее родители были еще живы. Но вот меня представить им она не успела. Ее родители держали собственный магазинчик, в который ворвался наркоша.
Обдолбанный придурок с ходу ударил ее отца ножом в шею. Пока тот истекал кровью, догнал мать на входе в кладовку и нанес десять ножевых в район печени. В кассе практически не было налички. Нарик решил разжиться товаром. Набрал синьки, а на выходе его приняли паладины. Дурачок сопротивлялся, ну, его и замочили.
Верка с детства мечтала о большой семье, мне тоже хотелось уюта. Повстречались год и поженились. Все детей собирались завести, да что-то не получается. И по врачам ходили, кучу анализов сдали, в итоге болт по всей морде. Последний идиот в белом халате предложил сходить и попросить Солнцеликого. Идея на миллион.
Я остудил огорчение работой, а вот жена по этому поводу до сих пор переживает. Сука, а мы ведь в столице живем! Лучше врачей, чем у нас, нигде не найдешь. Может, не судьба? Хотя какая нахрен судьба?
Мне умник один сказал: «Стасян, в разломах всякой херни хватает, ты, когда отправляют в командировки, клювом не води, а собирай всякий хлам, вдруг что полезное цапнешь». Вот только он не пояснил, как это ценное потом применять. Жрать все ингредиенты, какие найду? Я посмеялся тогда, но в хламьевщика превратился.
С этими мыслями я откинул палас в сторону. Посреди гостиной красовался люк, ведущий под пол. Верка вечно любопытствовала, что там у меня. «Дела государственной важности! Не имею права разглашать». А по факту просто не хотел показывать ей мою маленькую коллекцию.
Сбросил в подвале все собранное за эти дни, после отправился в спальню. Как только голова коснулась подушки, я провалился в сон.
Проснулся от нежного поцелуя в шею.
— Ммм. Ты дома? — спросил, подставляя губы поцелуям.
— Да. А ты ждал? — Верка, как всегда, красивая, улыбается. Покрасила недавно концы светлых волос в розовый. Пышные локоны щекотали мне нос. Обожаю ее запах.
— Конечно, ждал. Видишь, я при параде,— потянул жену на себя. Моя любимая голубоглазка. Странно, только с ней чувствую себя как дома. Пока жил один, такого чувства не возникало. Вера создавала какое-то непередаваемое ощущение уюта.
— А чего перегаром несет? — улыбка сползла с ее лица, и она начала принюхиваться.
— Мишкино повышение отмечали, в итоге очутился в вытрезвителе,— сначала было странно говорить ей все, что думаю, но, как оказалось, у этого уйма плюсов.
— Все как всегда. Мише не мешало бы остепениться, — заметила Вера, не прекращая раздеваться.
— Ну так я ему то же самое говорю. Все, закрыли тему. Есть поувлекательнее занятие, чем осуждать господина старшего инквизитора,— сказал я, приглашая ее на вечеринку под одеяло.
— Ммм, я только за.
Вераника ловко нырнула ко мне уже совершенно голая. Упругая грудь приятно коснулась меня, разбудив аппетит. Горячие губы с чавканьем впивались друг в друга. Порой сдерживаясь, чтобы не оставить синяков, а порой давая себе волю и разрывая друг друга в кровь, увлеченные страстью.
Это еще одна странность наших отношений. Давно женаты, а секс всегда как в первый раз, такой же неистовый, желанный, возбуждающий до дрожи. Насладившись друг другом, заснули, обнимаясь. Одеяло сползло с ее спины, демонстрируя моему хищному взору упругую задницу. Одеяло случайно сползло? Мы слишком давно знакомы, чтобы верить в такие случайности. Ну, ты сама напросилась!
Второй заход получился более вдумчивым и неторопливым. Наслаждались каждым касанием, каждой минутой, проведенной вместе. Процесс прервал истошный визг за окнами. Стащил с себя Веранику, а сам рухнул на пол, шаря под кроватью рукой. В ладонь скользнула холодная рукоять клинка.
Нахрен я храню клинок под кроватью, а не в инвентаре? Да все просто, если жене потребуется тесак для защиты, то тут она всегда его найдет.
— Вера, оденься, — бросил фразу, поднимая полоску жалюзи одним пальцем.
— Зачем? — испуганный голос жены пронесся по комнате.
— На всякий случай. Быстрее!
Лучший индикатор того, что что-то идет не так, это моргающий свет. За окном в десятке метров от нашего дома стоял одинокий столб. Лампочка светила, отбивая чечетку. То загорится, то погаснет, то снова загорится. Ну, точно какая-то мразота рогатая сюда притащилась.
Слева промелькнула тень. Двухметровая, шипастая, безобидная тень. А следом за этим движением послышался утробный рев. Тварь оповещала округу о том, что вышла на охоту. По силуэту я бы сказал, что это
