Ярослав подошёл к окну и увидел у дома напротив Пежо ещё более старый, чем был у его отца, с длинным прицепом, заваленным домашней утварью и пожитками неудачливых беглецов, которые до сих пор сидели в машине.
Начинало смеркаться, а ночевать в переполненном мертвецами доме молодые люди не хотели. Бегом они направились к прицепу и стали выбрасывать из него вещи. Потом вытолкали его на газон и потянули к своему подъезду напрямик, через двор. Наконец, тяжело дыша, они подкатили прицеп к Пежо и сцепили с ним. Чтобы спустить три тела вниз, им понадобились всё их мужество и силы, но они справились. Ярослав поднимался в квартиру ещё несколько раз и забрал фотоальбомы, некоторые дорогие сердцу вещи, а также всё охотничье снаряжение отца, его ружьё и пистолет. Арина ходила вместе с ним и перенесла в машину все консервы, что нашла в кухне и замороженные продукты из холодильника. Только в сумерках они смогли тронуться в обратный путь.
Дорога домой была сущим кошмаром. Прицеп сильно осложнял управление автомобилем и Ярослав двигался с черепашьей скоростью — из темноты то и дело выныривали багажники вставших машин. А один раз на дорогу вынесло шатающуюся фигуру. Ярослав резко затормозил, а потом нечаянно отпустил педаль сцепления. Двигатель заглох. Фигура пьяной походкой направилась к передней двери со стороны Арины, а та в панике не могла поднять стекло. Ярослав трясущимися руками повернул ключ зажигания и сразу ударил по газам. Пежо снова заглох. Усилием воли Ярослав заставил себя успокоиться и снова завёл двигатель. На этот раз машина тронулась с места, и пальцы обречённого соскользнули с дверной ручки. Им повезло, и на следующем отрезке пути никаких препятствий не было. Ковыляющая фигура осталась позади. Арина заплакала от облегчения и от жалости к несчастному.
Когда они въехали в свой двор, сил копать могилы уже не осталось. Ярослав, мысленно извинился перед родителями и побрёл в тёмный погреб. Арина задержалась у машины, чтобы забрать продукты, а когда она ощупью спустилась в погреб, то Ярослав уже спал.
Утром Ярослава разбудил Спайк. Отстранив его слюнявую морду от своего лица, Ярослав взглянул на часы. Одиннадцать — непростительно поздно в свете нынешней ситуации! Ярослав пулей вылетел во двор. Стояла невыносимая жара. Где же Арина, почему она его не разбудила? Столько времени упущено! Ярослав боялся представить, что могло статься с телами его родителей на такой жаре за эти несколько часов. Он бросился в сарай за лопатой и чуть не налетел на переносную жаровню со скворчащей на ней сковородой. Из-за угла вышла Арина с охапкой хвороста.
— Чем ты тут занимаешься? — набросился он на неё. — Ты, что не понимаешь, что на такой жаре тела начнут портиться? Это же мои родители! Ты должна была разбудить меня!
Арина и глазом не моргнула, бросила хворост у жаровни, отряхнула руки, сняла с огня сковороду и водрузила её на садовый столик. И только потом произнесла:
— Я встала полчаса назад. За это время с ними ничего не случилось, а ты получил возможность отдохнуть и нормально поесть. Если мы не будем иногда отдыхать и есть, то тоже долго не протянем. А теперь принеси, пожалуйста, из дома табуреты — позавтракаем на улице.
Ярослав был так поражён, что не нашёлся даже, что ответить. Чтобы не натворить глупостей, он умчался в дом за табуретами, а вернувшись, швырнул их под стол, да так, что едва не перевернул его. Арина наградила его долгим спокойным взглядом, молча подняла табуреты и поставила их аккуратно с двух сторон от стола. Это её спокойствие родилось несколько часов назад, после того, как под утро ей приснился кошмар.
Тысячи мертвецов, кутаясь в саваны из багровой плесени, стояли плотным молчаливым кольцом и смотрели на неё своими мутными неподвижными глазами. Она хотела попросить у них прощения, но в её горле проросла Грибница и голос пропал. Она чувствовала, что вот-вот задохнётся. Одну, две, три минуты Арина боролась с удушьем. Почему-то во сне было так сложно принять свою смерть. «А что это изменит?» — вдруг подумала она и тут же почувствовала, что снова может дышать и говорить. «Это ничего не изменит!» — крикнула она мертвецам, тогда они развернулись и ушли прочь. «Моя смерть ничего не изменит» — прошептала Арина и проснулась. Она вдруг поняла, что это сущая правда, и что с этим ей придётся жить. Тогда она собрала всю свою волю в кулак, и остаток ночи провела, планируя их с Ярославом ближайшее «завтра». Поэтому этот его выпад нисколько не поколебал её спокойствия, в которое она обернула свое сознание, словно в кольчугу.
— Умойся лучше. Ты сам похож на мертвеца из-за этой грязи!
Её тон не допускал возражений, и Ярослав внезапно осознал, что это приносит ему облегчение. Как будто кто-то забрал часть непомерной ноши с его плеч. «Всё-таки женщины лучше переносят подобные кризисы, — подумал он — у них сильнее развит инстинкт самосохранения». Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, заставляя улечься свою ярость.
— Не сердись на меня! — слова дались легко. — Я сам не свой от всего этого. Но тебе всё равно нужно было меня разбудить, — Ярослав поймал её ладони в свои и слегка сжал их, ища примирения.
— Я не сержусь. Я знаю как тебе тяжело. Но теперь нам нужно научиться в первую очередь думать о будущем, — Арина склонила голову и тихо добавила. — Поэтому давай поедим.
Место для маленького кладбища выбрали в дальнем углу сада под старой развесистой грушей. Там Арина недавно похоронила Карата, но Ярослава нисколько не смутила мысль, что его родители будут покоиться по соседству с собакой. Карат, как часть его счастливого прошлого, был так же дорог ему, как и родные. Было решено выкопать две могилы: одну для бабушки, вторую — широкую — для отца с матерью. Работая с огромным напряжением, они закончили копать ямы только с наступлением темноты.
Сначала было очень тяжело. Жара, усталость, боль в перетруждённых мышцах, твёрдая сухая земля — казалось всё против них. Но постепенно однообразие движений и физические страдания привели к чувственному отупению, вытеснили скорбные мысли из головы, прогнали боль утрат. Тогда пришло второе дыхание, а вместе с ним на Ярослава нахлынули воспоминания.
Вот ему три года и отец высоко подбрасывает его под потолок. — Комья земли летят вверх.
Вот ему четыре и бабушка катает его на каре по овощной базе. — Разрыхлить дно ямы.
Вот ему исполняется шесть — он уже совсем взрослый, и родители провожают его на первый школьный урок. — Подгрести лопатой землю.
Вот ему уже семь и они с мамой просят мышку принести новый зубик взамен выпавшему молочному. — Выбросить камень.
