— А масло в голове у вас присутствует, — сухо похвалил визитера майор и, повернувшись к хозяину дома, законстатировал: — Это подполковник Лохнов из ФСБ прибыл.
— А хрена собачьего ему тут надо? — Кузьма Артемьевич сразу же принялся убирать жратву со стола и, глянув на чекиста неприязненно, поковылял внутрь дома, Сарычеву при этом громко наказав: — Смотри, как бы гебешник не спер чего.
Когда скрип протеза затих, майор задумчиво посмотрел на Лохнова и поинтересовался:
— А чего это простой народ вас так не любит? — но тот отвечать не стал, а, достав сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и, глянув, огласил:
— Сарычев Александр Степанович, пятьдесят пятого года рождения, майор, два боевых ордена, куча медалей и благодарностей, именной ствол, рукопашник-волкодав, ВИЧ-инфицирован, уволен за дискредитацию. — Он прервался и, посмотрев слушателю в глаза, спросил: — Так?
— Все верно. — Сарычев прищурился и, внезапно хмыкнув, закивал головой с укоризною: — Эх, подполковник, подполковник, я-то думал, что движет вами человеколюбие, а у вас, оказывается, ко мне вопросы шкурные.
Серые, под густыми рыжеватыми бровями глаза Лохнова изумленно расширились, однако он с собою справился и сказал как можно спокойнее:
— Вот видите, я в вас не ошибся, — и, обдав майора запахом резины, смешанным с хорошим парфюмом, приблизился вплотную и прошептал: — Поймите, у кого-то на вас вырос огромный острый зуб, все местные бандиты с ментами роют землю четырьмя лапами и достанут вас непременно, сколько бы вы их ни положили холодными. А если поможете мне, у вас появится определенный шанс выжить.
Секунду майор молча смотрел на подполковника и наконец, грустно улыбнувшись, промолвил:
— А знаете, Василий Дмитриевич, чем мы с вами похожи? Мы оба наивные, оторванные от реальной жизни идеалисты, — и, не давая тому ничего сказать, вдруг рассмеялся: — Ну, признайтесь честно, вы ведь никогда не брали взяток? И сейчас, наверное, никто из бандитов верхних к вам не подвешен? И на стрелках небось за долю малую не качаете мазу, знаете, этак с понтом, «сдуйтесь, братаны, мол, мы готовы по понятиям тереть вопрос, но въезжайте в тему», — и раз, открытую феэсбешную ксиву к мгновенно перекосившимся бандитским харям.
Лохнов веселья не поддержал.
— Я замначальника управления, полковника вот-вот получу и хочу спокойно уйти на пенсию генералом, а все остальное потом пусть катится к чертовой матери. — Он внезапно сорвался на крик, потом минуту смотрел в окошко, за которым уже вовсю текли загаженные радиацией весенние ручьи, и наконец, повернувшись к Сарычеву, тихо сказал: — А помочь мне в этом может только человек с вашими способностями — не отпирайтесь, я вас изучил достаточно. Так вы едете?
— Кузьма Артемьевич, ты где? — Вместо ответа майор двинулся в необъятные глубины дома искать хозяина, который на прощание его перекрестил и попросил Бога, чтобы тот непременно оградил Александра Степановича «от моря Охотского, конвоя вологодского, шмона нежданного, а главное — от мента поганого».
Весеннее солнышко припекало уже вовсю, а изнемогавший в своем резиновом прикиде подполковник тащился без особого энтузиазма, и только после полуторачасового печального марафона вдоль узкоколейки глаза Сарычева узрели здоровенную надпись на воротах периметра: «Стой! Опасная зона», а также стоявшую неподалеку от шлагбаума белую, пернатую от антенн «волжанку».
Сейчас же выскочивший из нее высокий, молодой еще человек окатил Лохнова из шланга переносного дезактиватора чем-то пронзительно зеленым, а Сарычеву коротко приказал: «Раздевайтесь».
Наконец майор с подполковником оказались в чем мать родила под струями теплой, тошнотворно пахнущей жидкости и, несмотря на пригревавшее солнышко, сразу же задрожали на холодном ветру, а поливальщик еще почистил сарычевский меч и только потом, поводив дозиметром, закинул свой агрегат в багажник машины и приволок оттуда махровые полотенца с весьма скромным, больничного вида прикидом.
Уже из теплого салона «Волги» Сарычев увидел, как все, побывавшее в зоне, было облито бензином и вспыхнуло быстрым, жирно чадящим костром, а затем сноровистый молодой человек заставил проглотить его слоновью дозу антирада, и машина быстро понеслась по направлению к шоссе.
Когда зубы подполковника перестали отбивать чечетку, он приказал водителю:
— Петя, давай на Красную дачу, — и, дождавшись, пока поверхность толстого стекла, с одной стороны представляющего собой зеркало, не перегородила салон надвое, принялся обрисовывать всю ситуацию в деталях.
Как известно даже из школьного курса, для начала цепной реакции все части ядерного заряда, составляющие критическую массу, нужно собрать в единое целое. В реальных боевых условиях достигается это применением обычной взрывчатки, и чем мощнее она, тем для дела лучше.
Так вот, умельцы-патриоты исхитрились и создали так называемый красный порох — взрывчатое вещество мощности чрезвычайной.
— Понимаете, Александр Степанович, — голос Лохнова почему-то сделался скорбным, — чтобы с гарантией, к примеру, разнести человека на куски, нужно приблизительно граммов сто тротила. — Он на секунду замолчал, потер пальцы о все еще влажную голову и, понюхав их, сморщился: — а вот «красного пороха» для этого достаточно всего чуть больше наперстка, представляете, какая сила взрыва?
— Не представляю, — честно сознался Сарычев, и ему поведали в этой истории самое печальное.
Умельцы-патриоты, оказывается, не только придумали чудо-взрывчатку, но еще построили и завод по ее изготовлению в промышленных масштабах, размещается который в недрах земли уральской. Так вот, вчера вечером неизвестные террористы умудрились захватить склад готовой продукции, на котором по случаю конверсии этой самой продукции скопилось в избытке, а об их требованиях надо поговорить отдельно и чуть позже.
— Однако самое поганое в другом, — рассказчик сглотнул слюну, и Сарычев, заинтересованный тем, что же может быть еще хуже, услышал: — Завод этот расположен таким образом, что при взрыве обязательно пострадает хранилище подлежащих уничтожению ОВ, расположенное не так уж и близко, но проходящий под ним подземный поток непременно вырвется из-под земли, — наши аналитики уже ситуацию промоделировали. А ведь там зарина только одного тысячи тонн…
За разговорами «Волга» свернула с шоссе на хорошо укатанный проселок, за окошками замельками стволы деревьев, и когда Сарычев из машины вылез, то сразу стало ясно, почему дача называлась Красной: майор стоял у входа в небольшой трехэтажный дом, выкрашенный под цвет запекшейся крови.
