— Когда начнем? — спросил Хенсен.
Я вопросительно посмотрел на Холка.
— У меня все готово, товарищ капитан, — вытянувшись, ответил он.
— Эфир начинается через минуту, — приказал я, хлопнув в ладони.
Оба журналиста тут же достали сотовые. Они кстати работали, и сообщили своим редакторам о времени начала. На небольшом экране визора, где шли новости, появилась экстренная заставка, сообщавшая, что скоро начнётся мое интервью. Мы подключились к кабельному телевиденью и могли наблюдать.
— Так, мы кратко вас осветим. Кто, как, вы тут оказались, не у всех есть интернет, дальше уже идут вопросы и вставками кадры записи, — быстро проговорил Прохоров.
— Хорошо, — кивнул я.
Мы сидели так. Чтобы камера охватывала нас троих и фон за спиной.
После представления меня телезрителям, и краткой справки, прозвучал первый вопрос:
— Наших телезрителей интересует причина вашего столько шокирующего поведения в пригороде Казани и в столице нашей родины Москве? Не будет ли повторяться подобные случаи, и что ждать гражданам России? — спросил Прохоров.
«О, чувствуется рука правителей», — мысленно хмыкнул я, но отвечать стал с серьезным выражением лица.
— Вопрос несколько странен, с учетом того что на моем блоге имперского сайта все эти мотивы разжеваны очень подробно. Поэтому отвечу одной фразой: я эвакуировал свою семью и мстил тем от кого она пострадала. Закон я не нарушил. Я имею ввиду наш имперский закон. И это еще не все, например олигарх Болтнев пока еще бегает на свободе, владельцы сауны и клуба «Прометей» принадлежащие преступной группировки под предводительством Виктора Солнцева, тоже мои кровники. Я в солнечной системе останусь еще на два месяца, так что будьте уверены, я их найду и уничтожу.
— Что вы скажите по поводу счетчика на имперском сайте? Вас удивил результат? — спросил Хенсен.
— Не особо, когда мне сообщили, что с результатом пятьдесят семь процентов, население хочет остаться суверенной планетой, я только вздохнул свободнее. Так что я открываю два вербовочных пункта, один в Москве, один в Берлине, и начинаю набирать будущих членов экипажа. Главное условие желание стать гражданином Империи Антран. Причина одна, мои корабли больше в Солнечную систему не вернутся, так что это единственный выход.
— Вы, бывший гражданин России, и понятно, почему вы хотите один из вербовочных пунктов установить в Москве, но почему в Берлине. И почему не в других городах Европы или Америке. Вы расист?
— Не в том понимании слова. Причина открытия вербовочного пункта в Германии достаточно проста. Германские граждане и их потомки не единожды помогли мне. Буквально вытаскивали с того света, и я чувствую к ним благодарность.
— Не могли бы вы просветить нас по этому вопросу? — попросил Хенсен.
— Когда я был маленьким, лет шесть, если не ошибаюсь, мы с родителями отправились отдыхать в Грецию. Когда мы гуляли по пирсу, я маленький бегал вокруг, и когда подбежал к краю вдруг ощутил сильный толчок в спину. Меня столкнул в воду маленький черножопый мальчик. Знаете, бывают такие, телосложением на грушу похож. Черную грушу, где самое широкое место в бёрдах. Я надолго запомнил его смех.
— Вы хотели сказать чернокожий? — поправил меня Прохоров.
— Я правильно сказал, с тех пор я расист в полном понимании этого слова. В общем, я ненавижу этих негров, и черножопых. Да и Америку недолюбливаю в основном из-за этих черножопых, политика к ним не нравиться. Хороший черный — это мертвый черный. А так у меня есть знакомые в Штатах, отличные парни, немного наивные, но нормальные.
— А что с вами случилось дальше, в Греции, после того как вы упали в воду? — направил в нужное русло Хенсен.
— Меня спас один человек. Это был ваш тезка Эрик Миллер, из Мюнхена. Знаете такой типичный немец, рыжеватый и с большим животом. Они с сыном, бросились в воду и вытащили меня, еще и откачали. Отец помочь не успел, они с мамой отвлеклись у магазинчика и не уследили. С тех пор эта Миллеры стали мне второй семьей, до гибели отца мы каждое лето там гостили. Хорошие люди. Потом мне встретился сержант имперского десанта, он не только спас мне жизнь, но и освободил из рабства. Это был сын немецкого офицера, его отца в сороковых годах, когда шла война на Ла-Манше, подобрали с воды работорговцы. Штурман Люфтваффе Ганс Клим, если я не ошибаюсь. Поэтому к немецкому народу у меня только хорошее отношение. Я от них видел только хорошее. К тому же их менталитет ближе.
— Почему? — спросил Хенсен.
— Если сравнивать по менталитету Империю с народами Земли, то германцы ближе всего. Такие же педанты. Так что любой немец на территории Империи будет чувствовать себя как в любом городе Германии, то есть, как дома.
— А к России у вас какое отношение? Вы будете помогать своей бывшей стране?
— Без сомнения нет. Отвечу честно, когда я летел сюда, то собирался помочь, отрицать не буду. Но когда узнал, как относились тут к моей семье, это желание было убито раз и навсегда. Я помог им, договорившись с Императором о вступление Земли под его руку. Там было бы бесплатная медицина, ни чета местной, социальные льготы, защита от возможного вторжения работорговцев, возможность эмигрировать на другие планеты. Но как показало голосование на ресурсе сайта, вам этого не нужно. Дальше я помогать не буду.
— Император не расстроиться, что мы отказались перейти под его юрисдикцию? — спросил Хенсен.
— Нет, он даже обрадовался. Ему такой гемо… извините, такое счастье было не нужно. Он уже извещен, так что я говорю реальное положение дел.
— Насчет детей детдома на вашем судне мы спрашивать не будем. Это все подробно освещено на вашем сайте, как и признание руководства детдома, однако держать детей на боевом корабле… — говорил Прохоров.
— У меня есть пассажирский лайнер, он готовиться к приему детей. Это еще не все, наверное, вы видели запись боя моего крейсера с судном работорговцев. После капитуляции, мы обнаружили несколько сотен будущих рабов которых освободили. Нам известно кто их продал и где их найти. Сейчас бывшие рабы приведены в порядок и скоро вы сможете наблюдать их возражение на Землю…
Интервью шло в течение почти пяти часов, пока мы не обмусолили все темы. По окончании интервью, я проводил журналистов. И направился спать. Сегодня выдался тяжелый день.
Утром следующего дня, меня разбудил Добрыня.
— Чего? — зевая, не расслышал я.
— Я говорю, на Земле начались непорядки. Боестолкновения.
— А?.. Подожди, — я мотнул головой, прогоняя остатки сна: — Какие еще на хрен непорядки и боестолкновения?!
