— Хныга уберет хихикающих жаб, — заверил из гоблин и вытянул руки вперед.
Пальцы его замелькали с огромной скоростью, словно сплетая что-то. Прошло некоторое время, и хохотунец встревожено поднял голову. Со всех сторон зашевелились другие твари, которых Айвен ошибочно принял за кочки. С ужасом юноша понял, что здесь было около двух десятков этих болотных созданий.
— Смешные жабы скоро уйти, — напряженно прошептал жрец, ни на мгновенье не прекращая совершать загадочные пассы.
И действительно. Через несколько минут все хохотунцы с противным чавканьем вытащили свои шарообразные тела из влажного мха и ускакали, двигаясь неуклюжими прыжками строго на север.
— Да уж. Очень смешные жабы. Им хоть в цирке выступай, — пробормотал Айвен, вытирая пот со лба. — До сих пор зубы ноют.
Привал гоблин решил устроить примерно через час, присмотрев для этого относительно сухое местечко между тремя соснами. И здесь их поджидал еще один неприятный сюрприз: Вивисектор решил показать свое чувство юмора, засунув в корзинки вместо еды ободранные тушки крыс, а во фляги вместо вина — тухлую болотную воду.
— Ах ты ж каббров крысиный папа с мозгами цыпленка! — выругался Мэт, и что было сил швырнул корзину со снедью в ближайшую лужу.
Хныга встрепенулся и вытянул два пальца в сторону летящей корзины. Между пальцами сверкнула тонкая нить, и Айвен увидел, как прямо в полете этот набитый тухлятиной "снаряд" изменил направление падения и упал не в лужу, а совсем рядом.
— Зачем твоя так делай? — набросился он на геоманта.
— Я избавляюсь от той отравы, что нам подсунул любезный крысодав. А вот что ты делаешь?
— Хныга спасай еду. Крыски сильно вкусный. Нужно жарить и есть.
— Так, — маг посмотрел на Айвена, — Похоже, наш жрец называется жрецом, потому что готов жрать все подряд, эта ушастая помесь хрум-скакуна и зеленой макаки. А вот что мы с тобой будем делать? От остатков нашей провизии Вивисектор избавился.
— Пусть вот этот гурман, — вор кивнул на гоблина, копающегося в спасенной им провизии, — приманит кого-нибудь вкусного. Раз отпугивать умеет, значит и приманить сможет.
— Хныга надо зверь глазами смотреть, чтобы его нитка-судьба трогать, — оторвался от своего занятия гоблин. Но твоя стоять на буль-бай, водяной картошка. Буль-бай копай, вода вари, брюхо набивай…
А что им оставалось делать? Выкопав плоды, действительно похожие на обычную картошку, но более водянистые на вкус, друзья сварили из них пустую похлебку и лениво заработали ложками, с завистью поглядывая на Хныгу. Гоблин нанизал на длинный прут несколько крысиных тушек и держал их над огнем, медленно поворачивая.
— Эй, человеки! — махнул прутом жрец, — Ваша точно не будет вкусных крысок? — Не дождавшись ответа, он впился своими зубками в одну из тушек и довольно заурчал.
Невозмутимый маг сжал губы, а вор побледнел и отложил в сторону ложку. Но хуже зрелища обедавшего гоблина был просто невообразимо аппетитный аромат жареного мяса и пряностей, разлившийся вокруг. Хитрец, конь Мэта, подошел к ушастому проводнику и ткнул его мордой в плечо. Тот обернулся, посмотрел на скакуна и протянул ему жареную ькрысу. Хрум-скакун обнюхал ее и целиком отправил в пасть. Айвена едва не вывернуло.
Кое-как пообедав, они двинулись дальше.
…Ближе к вечеру начал капать небольшой дождик, и настроение у путников окончательно упало. Капли шлепали по земле, копыта коней чавкали, животы протестующе бурчали — в общем, веселого было мало.
Несколько раз они останавливались, и гоблин, указывая на множество звериных следов, обещал поймать кого-нибудь вкусного. Он натягивал в этом месте что-то вроде силков из нитей судьбы, и друзья устраивали засаду. Прождав около часа, лежа брюхом на мокрой земле, Мэт с Айвеном начинали ругаться, а гоблин лишь разводил руками: видать, не судьба. И они ехали дальше. После третьего такого привала юноша начал спрашивать у Хныги, съедобны ли гоблины, а геомант предлагал ему переодеться в черную рясу, потому что жрец Змея кормил их лучше, чем жрец Слепой Паучихи.
Чем ближе был вечер, тем больше они поглядывали по сторонам, вспоминая предсказание Хныги. Но к произошедшему они оказались совершенно не готовы…
— Эй, смотри, кто это там? — указал куда-то в сторону вор.
— Хм. Какая-то тварь, наверное, — привстал на стременах геомант.
— Выглядит как… как ребенок?!
— Наверное, маскируется. Самые опасные твари в Мурлоке выглядят самыми безобидными.
— Ага. Десятилетний малыш, сидящий в одиночестве посреди Мурлокских Топей, выглядит очень безобидным, — согласился юноша. — Эй, Хныга, не знаешь, что за зверь?
— Хныга знает. Это человеческий детеныш.
— Ты думаешь, что это действительно ребенок?
— Хныга так и сказать.
Когда путники приблизились, мальчик встал и вытянул вперед руки, открытыми ладонями вверх.
— Что он делает? — повернулся Айвен к геоманту.
— Похоже, демонстрирует нам, что безоружен. Хныга, что говорят твои нити?
Гоблин согнул крючком указательный палец и зацепил им что-то невидимое. Потянул. И тут же с воплем упал на дно колыбели. Ребенок нахмурился, став вдруг необычайно серьезным, и погрозил пальцем.
— Ты думаешь то же, что и я? — едва слышно прошептал вор.
— Я геомант, и мыслей читать не умею, — так же тихо отозвался Мэт.
— Или это не совсем обычный ребенок, или здесь есть кто-то еще.
— Здесь таких малышей два десятка. И какой-то сильный гипнот их прикрывает. Похоже, придется драться.
— С детьми? Предлагаешь убивать детей?! — забывшись, повысил голос юноша.
Все это время мальчик молча смотрел на них. Когда он подал голос, то говорил с трудом, тщательно и медленно проговаривая слова, словно разговаривал крайне редко:
— Дяденьки. Вы должны идти со мной.
— Надо же, какой серьезный. Хочешь конфетку? — Айвен сунул руку в карман. Никакой конфеты там не было, зато была руна Огненного Шара, которую вор и вытащил.
Малыш посмотрел на "угощение" и задумался, ковыряясь в носу. Из подвешенной к седлу Мэта люльки раздался стон пришедшего в себя Хныги.
— Бей-убивай детенышей! Это неправильные человеки! — отчаянно выкрикнул он.
И началось…
Мальчишка зажмурился, но на его лбу открылся еще один, третий глаз. Он пристально уставился Айвену в глаза и тот понял, что тело перестало ему повиноваться.
Трое путников вдруг увидели до сих пор скрытое: они были окружены десятком таких же детей, у каждого из которых во лбу горел третий глаз.
Правая рука Хныги оказалась опутана серебристыми нитями паутины, и гоблин, сжав ее в кулаке, дернул получившийся клубок на себя. Сразу трое "ребятишек" упали на землю, схватившись за грудь. Еще один оступился и нога его провалилась по колено под землю. Тут же рядом вылезли щупальца-стебли и начали опутывать свою жертву.
