темной долине ниже крепости. Каждый из них был ранен. Но каждый из них был жив.
Керт пыталась перевязать раны Гаунта.
— Присмотри за другими, Анна. Они больше этого заслуживают, — сказал он.
— Это должен быть ты, — ответила она.
Гаунт отослал ее и пошел, хромая, сквозь фигуры Призраков, рассевшиеся среди скал.
Ларкин стонал, и казалось, что он присмерти. Фейгор уже потерял сознание от потери крови.
Гаунт присел рядом с Белтайном.
— Мне жаль, сэр, — сказал Белтайн.
— За что? — спросил Гаунт.
— Мой вокс-передатчик, сэр. В него попали. Теперь мы не сможем вызвать эвакуацию.
— Бел, с нами все будет в порядке. Ничего неправильного.
Гаунт встал и пошел дальше. Керт извлекала последние куски имаго из сломанного предплечья Кёрк. Он мгновение смотрел на стальные щипцы, вытаскивающие черные усики из плоти женщины.
Под кожей. Что важно – внутри. В сердце. В разуме. У Святой было много инструментов, чтобы направлять верных ей, даже если некоторые несли на себе отметку Хаоса.
Гаунт отвернулся. Он задумался, как он сможет рассказать это им.
Это было последней вещью, которую сказал ему Вон Войтц перед миссией. Единственной вещью Гаунт не поделился со своей командой.
— Ибрам, пожалуйста, пойми то, что существует весьма незначительный шанс вытащить тебя с Гереона. Ты может передать сообщение, конечно же, но ситуация такова, что ты там застрянешь. Доставить тебя туда уже будет достаточно сложно. Подвести корабль достаточно близко, чтобы вытащить тебя...— Вон Войтц отвернулся.
— Вы говорите, сэр, что если мы все еще будем живы в конце этой самоубийственной миссии, это все еще билет в один конец?
— Да, Гаунт, — сказал Вон Войтц. — Это поменяло ваше мнение?
— Нет, сэр.
Гаунт побрел вниз по склону, чтобы найти Ландерсона.
— Они сражались и умерли с честью, — сказал ему Гаунт. — Ячейки Гереона. Они почти вздернули ублюдков. Сопротивление сделало все, что смогло.
— Да, сэр, — ответил Ландерсон. — Но этого было недостаточно, так ведь? А теперь все кончено. — Гаунт пожал плечами. — Тогда мы сами организуем подполье.
— Сами? — спросил Ландерсон.
Гаунт кивнул. — Полагаю, что я тут еще немного задержусь. Что скажешь на это?
— Гереон сопротивляется?
— Гереон сопротивляется, — ответил Гаунт. Он посмотрел вверх. Из глубины его памяти всплыло воспоминание, сильное и незваное. Танитская волынка. Брин Майло, всегда игравший мотив, когда Танитский Первый возвращался с поля битвы. Он попытался вспомнить его название.
Поднялся горный ветер, холодный и непрощающий. Он погнал дым от крепости в сторону центрального региона, еще одно пятно над большим, изуродованным миром.
