Некоторое время молчу, переваривая услышанное. Представительница компании терпеливо ждет, не сводя с меня изучающего взгляда. Все как-то не укладывается в голове. Картина мира в очередной раз дрожит и разбивается на рассыпающиеся цветные стекляшки. Я даже не пытаюсь собрать их вместе. Кучки стеклянных крошек перекатываются в пустоте. Я просто раздавлен.
— Таня. Вы позволите мне вас так называть?
— Конечно, Юджин. С удовольствием, — дежурно улыбается блондинка.
— Скажите, выходит, вы направляете течение игры так, как вам нужно?
— Вы правы.
— Но как вы заставляете людей делать то, что вам надо?
— Вы знаете ответ, Юджин.
— Центры равновесия?
— Верно. Они действительно существуют.
— Выходит, сеть контроля есть на самом деле?
— Юджин, все есть на самом деле. Игра — это условное название. Весь мир — чья-то игра. Мы участники нескольких игр одновременно. Десятков, сотен, может быть тысяч. Игры переплетаются в замысловатую мозаику, затрагивая интересы многих компаний-организаторов. Вот сейчас, говоря с вами, я наверняка участвую в каком-нибудь туре. Втемную. И сеть контроля есть. И компании, производящие танки, и самолеты, и космические корабли — все это реально существует. Как и планеты, и звезды, и болезнетворные микробы.
— А как же СБ, армия, контрразведка?
— У каждого свои игры, дорогой Юджин. Вы себе не представляете, сколько безумных желаний нам приходится реализовывать. Ограничения лишь в платежеспособности клиента.
— Выходит, Система все же существует? — не сдаюсь я.
— Да нет же, Юджин, — блондинка склоняется ближе ко мне. — То, что ваш электронный двойник принял за Систему, на самом деле наша сеть управления. Выйдите из игры. Очнитесь. Нет никакой Системы. Есть просто множество игр, участниками которых мы являемся. Это и есть реальность. Жаль, что вам придется забыть об этом.
— Забыть?
— По условиям тура, участники забывают имена своих напарников. А темные игроки — и само участие в игре. Заказчики возвращаются в свой мир, в реальность. То есть они так думают. На самом деле они продолжают играть. Только уже в чужой игре. Память персонала, кстати, тоже корректируется.
— Как же вы можете жить в этом мире? Вам-то не чистят память, Таня!
Она пожимает плечами.
— Ко всему привыкаешь. Это знание помогает избавиться от иллюзий. Раскрывает возможность дышать полной грудью. Мы бессмертны, Юджин. В каком-то смысле. Мы живем вечно — дети неугомонного разума.
Я усмехаюсь.
— Чудовищно. Все наши чувства — обман? Мы просто тени, вечные статисты? Тогда мы вовсе не бессмертны, Таня. Мы просто обновляемые декорации. И как же тогда любовь, верность, честь, дружба, подлость?
— Любовь? Любовь? — блондинка отчего-то хищно раздувает ноздри. Глаза ее — глаза тысячелетнего существа, которое уже ничто не может удивить, — горят гневом и презрением. — Вы идиот, Юджин. Вы просто наивный идиот. Нет никакой любви и никогда не было. И подлости. И чести. Это все выдумки. Приемы, придуманные для разнообразия игры. Есть только целесообразность.
Она глубоко вздыхает. Неожиданно встает и пересаживается ближе.
— Я могу вас задушить, — зачем-то говорю я. Краем глаза вижу шевеление у входа — охранники напрягаются и перемещаются ближе.
— Значит, так по сценарию задумано. И ничего с этим не поделаешь, — отмахивается она. Глаза ее внимательно исследуют мое лицо. Она тихо говорит: — Любовь. Вашей Мишель-Мари больше восьмидесяти лет, дорогой. Она уже не помнит, сколько раз она испытывала эту вашу любовь. Она сбилась со счета от бесконечных процедур омолаживания. Вы слишком долго общались со сбрендившим роботом, Юджин. Наш мир далеко не так полярен, как вы думаете. Он гораздо сложней. Когда вы пройдете процедуру очистки, вы забудете про эти глупости. Вам повезло. Вы теперь обеспеченный человек. Вы будете счастливы. Может быть, мы даже привлечем вас в качестве участника. У вас редкий талант. Разве что придется выбросить из головы все эти бредни про Систему, контролирующую наш мир. Ее нет. Ничего этого нет.
— Представляете, Таня, — громко говорит Мишель из-за стола. — Юджин отдал за мое лечение жемчужину стоимостью в пару десятков миллионов! За пару упаковок вакцины! Такой широкий жест!
— Я вам говорила, дорогая: мы гарантируем настоящие чувства, — не оглядываясь, отзывается блондинка. — Вот они. Любуйтесь, — заканчивает она устало. Встает. Растирает побелевшие запястья: она слишком сильно сжала их во время неожиданной вспышки гнева.
— Таня!
— Ну что еще, Юджин? — оборачивается она. — Вы меня утомили. Процедура через полчаса, потерпите.
— Скажите, я действительно был ранен на Джорджии?
— Вы так ничего и не поняли. Конечно, вы были ранены. Конфликт на Джорджии, 2372 год, нападение Союза Демократических планет. Так себе действо. Принц Джон развлекался. Никакой фантазии. Не то, что у отца. Впрочем, для его возраста это простительно. Ему всего семнадцать.
— Отца?
— Только не говорите, что вы не знаете, кто такой Император Генрих! Я вам все равно не поверю — ваши медицинские показатели в норме, — блондинка заметно оживляется. Глаза ее начинают блестеть. — Старина Генрих — гениальный игрок. У него целые империи под рукой. Союз Независимых Территорий, Земная Империя, Союз Демократических планет. И дочь ему под стать. Принцесса Криста обожает многоходовые гражданские войны. Несколько лет назад создала настоящий шедевр на Шеридане. И даже участвовала там в различных качествах. Представляете — ее вместе с фрейлинами однажды изнасиловали на передовой, когда она играла роль журналистки!
— Да уж. Весело, что и говорить, — скептически усмехаюсь я.
Таня приходит в себя.
— Впрочем, вам это трудно понять, — говорит она.
Стекляшки приходят в движение. Они с тихим звоном осыпаются, собираясь в узоры. Рябь пробегает по их поверхности, полируя многослойное изображение. Мир вновь приобретает ясность. Вот только стеклышек не хватает, чтобы сложить его до конца. А может, я просто не могу видеть так далеко. Император играет империями. Бог играет императорами. Верховный бог встряхивает галактики, как игровые кубики в стакане. Боги помельче комарами вьются вокруг его головы. Система тасует божественные иерархии, точно колоду потрепанных карт. Она есть. Она, словно в насмешку, говорит нам: вот она я! Просто молекулы в клетках огромного организма не видят целого. Им этого не дано. Случайное прозрение одной из клеток — меня, немедленно подправят какие-нибудь лейкоциты, типа такой вот безупречной Тани.
— Последняя просьба, Таня, — слышу я свой голос.
— Бросьте паясничать, Юджин. Вы не приговоренный и вас никто не собирается казнить.
