Никто не обещал тебе, что все окажется просто, девочка.
– Тай-са! – раздался голос лучшего разведчика Девятого полка «Призраков» Отенкинагаши. Это был худой и спокойный маленький якудза, чье тело, руки и ноги, словно затейливо разрисованный костюм, покрывала сплошная татуировка. Он управлял второй «Саранчой» отряда легких роботов, который, сейчас прикрывал правый фланг роты "А", вышедшей на поддержку роте "Б". – Нас атаковали с северо-востока!
Лейни только успела завернуть за угол, управляя «Боксером», и тут же увидела, как «Бандит» неприятеля одним выстрелом проломил голову маленькой «Саранче» разведчика. Робот наемников стоял, возвышаясь над поверженным противником, когда потерявшая управление «Саранча» рухнула к его ногам. Затем он горделиво пошел по улице, ведущей к частям «Призраков».
Улицу позади него заполнила толпа роботов. Из наплечных орудий боевых машин, описывая в небе оранжевые дуги, взлетали ракеты.
– Маттаку, – позвала Лейни. – Черт побери! Самурай, займись ими. Я прикрою тебя сзади.
– Хай! – воскликнул юный офицер, возглавляющий смешанный отряд из средних и тяжелых роботов, сидя в кабине «Великого Дракона». По тону воина Лейни убедилась, что он считал задание командира идеальной возможностью, чтобы смыть пятно позора, который изгнал его из дома и заставил служить рядом с низкорожденными изгоями атя.
«Ладно, постарайся», – подумала Лейни.
«По крайней мере, эти трусы сражаются!» – порадовался про себя юный самурай. Подобная самонадеянность подкреплялась удвоенной огневой мощью «Великого Дракона», и самурай начал бить по шагающей впереди боевой машине противника, используя полную мощность ПИИ-установки тяжелой лазерной пушки. Остальные роботы его отряда также сосредоточили огонь на «Бандите». Аудиодатчики самурая разрывались от треска лазерных лучей и оглушительных ударов снарядов.
И вдруг в наушниках Маттаку возникли новые звуки гортанной песни, гремевшей из усилителей наступавшего робота. Самурай не понял, что это была песнь смерти воина из народа чихене, населяющего Чирика-хуа. Маттаку решил, что это просто какое-то варварское бормотание.
«Бандит» наемников отстреливался из автоматических пушек трех средних пульсирующих лазеров. Но противник явно превосходил его силами и отсек робота от остальных товарищей.
– Чу-и, – спросил один из воинов, управлявший «Крошкой» слева от самурая, – что он собирается делать?
– Не знаю.
Гайчин шел на верную гибель. Реактивные снаряды стучали по металлическому торсу «Бандита». Броня робота вздулась от лучевых ударов, истекая паром, который, превращаясь в расплавленные желтые потоки, струился из многочисленных ран, словно лава. И все же «Бандит» шагал вперед, неуклонно сокращая расстояние, разделяющее их, сначала до двухсот метров, потом до ста пятидесяти...
Запасы снарядов в правой части корпуса робота взорвались, и предохраняющая система направила силу взрыва, вырвавшуюся неожиданной вспышкой желтого пламени, назад. А «Бандит» все еще продолжал приближаться.
Робот наемника уже миновал точку, дальше которой, по мнению молодого офицера, он никак не мог пройти. «Уверен, машина вот-вот упадет!» – подумал юноша. «Бандит» стрелял из автоматических пушек и лазерных установок одновременно. Почти вся броня на ногах и левой руке робота выгорела, обнажив полимерные переплетения мускулов, которые уже начали скручиваться и дымиться.
С расстояния пятидесяти метров «Бандит» вскинул правую руку и метнул дротик. Рука робота при этом отвалилась. Затем «Бандит» рухнул на колени как подкошенный и упал лицом вниз, окруженный клубами дыма.
– Масака! – воскликнул самурай, в то время как приближающийся к нему дротик становился все виднее. Он уже был искромсан и обстрелян огневой защитой, но все еще оставался смертоносным трехтонным реактивным снарядом. – Я не верю своим глазам! Эти гайчины умеют умирать!
И он тоже сумел, потому что секундой позже дротик рассек купол кабины «Великого Дракона» и превратил голову водителя в кровавое месиво.
Когда самурай погиб вместе с водителем «Бандита», огневой вихрь пронесся по улице и ударил в лица полковника Шимацу и воинов роты "А". Поняв, что она недооценила доблесть наемников, Лейни только теперь сообразила, что первый батальон угодил в V-образную ловушку. И она решилась на быстрый и неожиданный маневр.
Ученые мужи из Академии водителей роботов Сун Чанга считали ранний ввод резервов во время боя большим просчетом, и если офицер на экзамене поступал так, то получал очень низкую оценку. Однако сейчас Лейни находилась не на экзамене, и единственным ее экзаменатором оставались Победа и Поражение.
– Третьему батальону, – приказала она, – выступить на поддержку роте "Б". Постепенно отойдите на двести метров к северу, постарайтесь захватить гайчинов с флангов! А рота будет атаковать на северо-востоке.
– Ух ты! – выдохнул штаб-сержант Уиллард Дике, осматриваясь через щель люка, который он, чуть приподняв, придерживал одной рукой. – Ну и пожар же они устроили, черт возьми! Да там все вокруг полыхает!
Измученная, продрогшая, в грязной, провонявшей одежде, маленькая команда Кэсси успела пройти всего лишь полпути до цели. Для этого им пришлось быстро бежать по канализационной трубе, которая вела почти к самому отелю, где устроил командный пост Нинью Керай Индрахар. Последние двести метров они пробирались по щиколотку в мерзкой вонючей грязи, да еще согнувшись пополам. Даже неутомимая Кэсси не чувствовала ног от усталости. Сказалось отсутствие тренировки во время пребывания в гостях у графа Хашиманского.
Ловко, словно обезьяна, она взобралась по стальной лесенке к люку, остановилась рядом с Диксом и тоже посмотрела в щель. После сплошного мрака канализации серый рассвет слепил глаза. Прищурившись, Кэсси огляделась и поняла, что сержант прав.
Весь центр Масамори был охвачен огнем. Ежесекундно небо вспарывали яркие вспышки взрывов от реактивных снарядов. Несмотря на то что городские здания Хашимана предусмотрительно строились из огнеупорного материала, Кэсси после короткого осмотра отметила: половина квартала полыхала, как в аду, в том числе стоэтажная бронзовая громада. Кто-то из ее солдат надрывно закашлялся, вдохнув смесь разнообразных едких дымов и испарений, ворвавшихся сквозь щель люка. Кэсси тоже почувствовала омерзительный запах жженой резины, плавящейся пластмассы, бумаги и мебели, горящей в жилых домах и деловых конторах. И самое ужасное, что над всем этим зловонием висел сладкий, ни с чем не сравнимый запах горелой человеческой плоти.
Шум вокруг стоял просто невыносимый. Он проникал в щель крышки люка, словно солнечные лучи сквозь пролом в стене. В этом бесконечном монотонном грохоте невозможно было различить отдельные звуки. Просто постоянный неумолкаемый шум, который, словно дикая какофония, то становился сильнее, то временно затихал. Казалось, какой-то безумец, начисто лишенный чувства ритма, бесцельно бил каким-то тяжелым металлическим предметом. И если бы не установленный за ухом микрофон, Кэсси вообще не услышала бы слов сержанта.
