Ознакомительная версия.
Пока Жмых болтал, Лукас замер. Потом опустил лэптоп на землю. Уселся рядом с ним сам. И тихо завыл.
– Эй, ты чего? – тронул его за плечо Глеб.
– Это единственный выход.
– Ну и что?
– Был! Никакой это не лифт! Шурф залили бетоном.
Присмотревшись, Жмых понял: то, что он принял за кабину – всего лишь бетонная пробка…
– Бетоном? Ну и что? Подумаешь…
Тут Глеб осознал, что сказал ему лемуриец, и заорал в голос:
– Единственный выход?!!!!!!! А-а-а-а-а-а!
– Мы в ловушке! С одной стороны – стальная дверь и обшитые металлом стены, с другой – двести метров бетона! – шептал лемуриец. – Ты понимаешь, что до поверхности двести метров твердых пород!
– Может, они только чуть-чуть бетона налили? – осторожно спросил Жмых.
– Когда шурф заливают, то делают это до самого верха! Иначе просто нет смысла.
– Нам каюк, – выдохнул Жмых. – Мы сдохнем тут от голода и жажды. Неужели ты не мог проверить, имеется ли доступ на рудник, кретин лемурийский? Вот все вы, лемурийцы, такие тупые, что и сказать нельзя. Не хотел тебе говорить, но ваша раса обречена на вымирание. А все из-за вашей тупости.
Глеб, приведенный в отчаяние тем, что они заперты в шахте, разглагольствовал довольно долго, пока не заметил, что Лукас смотрит на него как-то странно. И глаза его при этом горят кровавым огнем. Поэтом овладел очередной приступ боевого неистовства. И он ринулся на обидчика лемурийской расы.
Следующие сорок минут бега по слабо освещенным тоннелям слились у Жмыха в один большой кошмар. В себя Лукас пришел в огромной комнате с ящиками и мешками.
– Продуктовый склад, – на удивление спокойно, словно и не было у него никакого бешенства, сказал он, когда Жмых, зажатый в углу, уже собирался расстаться с жизнью. Не иначе, лемуриец просто притворялся. Хотел скинуть накопившуюся отрицательную энергию, поиграв с приятелем в догонялки. Но уже в следующее мгновение Лукас покачнулся и рухнул на каменный пол пещеры.
Приходил в себя лемуриец, как обычно, медленно. Первыми его словами стали:
– Что там?
И в ящиках, и в мешках, и в коробках, и в пластиковых корзинках содержались питательные пайки А-7. Они все тщательно проверили. И теперь сидели, разглядывая вдруг обретенное богатство.
– Можно кормить сто андроидов сто лет, – заметил Жмых.
– Сто не сто, а лет на сорок ста андроидам хватит.
А нам с тобой – на две тысячи лет, – быстро вычислил Лукас.
– Ты собираешься здесь столько сидеть?
– Нет. Не собираюсь, – ответил лемуриец. – В одном из хранилищ я видел несколько кирок, которыми можно колоть даже твердую породу. Мы будем рыть тоннель на свободу.
– Да?! – оживился Глеб. – А что, это идея. Пленники рудника вышли со склада, отправились в хранилище инструментов. Запасы здесь были куда скуднее, чем на продуктовом складе – кирки, и больше ничего. Ни взрывчатки, ни буров. Даже ломов и лопат – и то не было.
– Двести метров, – застонал Жмых.
– Гораздо больше. Двести – это если по прямой. Но мы не сможем пробить отвесный колодец. Придется идти под углом, с приемлемым градусом. Как минимум километр. И носить породу руками.
– Ну, если по метру в день, то тут работы на три года, – Глеб приуныл.
– Ты что? Метр в день – это очень много… – осадил его лемуриец. – Удастся ли нам сбивать хотя бы по двадцать сантиметров? Вот это вопрос.
Жмых обхватил голову руками. В их распоряжении было двадцать отличных новеньких кирок, почти неограниченный запас питательных пайков, ручеек с грязной, окрашенной рудничными примесями водой – и очень много свободного времени. Большую часть которого придется убить, долбя твердый камень. Если они хотят когда-нибудь увидеть небо.
– Хуже и представить нельзя, – заскрипел зубами Жмых. – На астероиде, по крайней мере, знаешь точно, когда звонок прозвенит и ты выйдешь на волю. И все зависит от твоего поведения. Могут и досрочное кинуть.
– Здесь тоже все зависит от твоего поведения, – откликнулся Лукас. – Если будем работать споро, лет через двадцать – двадцать пять, по моим прогнозам, выйдем на свободу, – оптимистично заявил Лукас, подхватывая одну из кирок. – А в свободное время, когда долбить выход будешь ты, я смогу писать стихи. Электросеть для питания лэптопа имеется. Ты еще полюбишь мои стихи, Глеб Эдуард! Я буду читать их тебе долгими спокойными вечерами…
– Будь ты проклят, Лукас Раук! – взревел Глеб.
– Если ты думаешь, что мне легко принять потерю двадцати лет жизни, то глубоко ошибаешься, – обиделся лемуриец, – я хотел лишь ободрить друга.
– Приступаем немедленно, – решил Жмых, схватил кирку и ударил ею в стену.
– Лучше не здесь, а вот тут, – скорректировал направление работ Лукас.
– Это еще почему?
– Потому что тут порода мягче. Погляди…
– Да она везде одинаковая! – выкрикнул Глеб. – Базальт, он и на Дроэдеме базальт!
Им предстояли годы изнуряющего каждодневного труда, рацион сухой, однообразной пищи и легкое безумие, какое начинает посещать всякого, кто обречен на длительное заточение…
Через девятнадцать лет, четыре месяца и три недели они вышли на поверхность с твердым намерением начать новую жизнь. Ни один астероид не вызывал столь необратимого изменения в сознании преступника в сторону стремления к законопослушности, как первая экспериментальная тюрьма «Дроэдем-1».
За эти годы мало что изменилось. Наверху их ждали нестареющие бойцы отрядов самообороны. Один из свирепых андроидов-убийц поднял лазерную винтовку, направил ее на Глеба и нажал на спусковой крючок…
Жмых вскрикнул и проснулся. Опять этот страшный сон. Он немного полежал, глядя в неровный потолок шахты. Как бы то ни было, он сделает все возможное, чтобы выбраться и сбежать с проклятого Дроэдема. В конце концов, ему будет не так много лет, когда он окажется на свободе. Поживет еще на белом свете в свое удовольствие. К дьяволу законы и Межпланетное братство!
Глеб повернулся на бок и попробовал уснуть. Не получалось. Из углубления в стене доносились мерные удары кирки – Лукас трудился не покладая рук, одержимый мечтой когда-нибудь снова увидеть солнечный свет и родную Лемурию…
Коск – «космический каторжник». Изначально так называли себя те, кто по воле закона оказался на одном из тюремных астероидов. Косками также могут быть члены любого криминального сообщества. Понятие «коск» прочно вошло в языковую структуру и является общеупотребительным. Так называют всякого закоренелого преступника. (Здесь и далее прим. авторов.)
Ознакомительная версия.
