class="p1">– Какая радость для нас обоих!
– А теперь помоги мне еще в одном деле, – сказала Мертвоножка и протянула мне нож-пилу, показывая на мертвую адептку.
Ведьма тяжело опустилась на пол пещеры, выдернула свои гниющие ноги и отбросила, словно отсыревшие поленья. А потом выжидающе посмотрела на меня:
– Ну?
Я оглянулся на обезглавленное тело Сесты.
По милости богов глаза ее смотрели в другую сторону.
Я не был создан для того, чтобы отрубать ноги. Гальты называют это «грязным геройством», намекая на то, что я измажусь в дерьме, выполняя такую работу. Но я никогда не был и кровавым героем.
– Избавь меня от этого, – попросил я.
– Почему? – Мертвоножка кивнула на труп убийцы. – Ты собираешься отвезти ее домой?
Она произнесла эта так похоже на Норригаль, так по-гальтски, так небрежно и зловеще.
Я так тосковал по своей лунной жене, как будто знал ее всю жизнь, а не… сколько? Шесть недель? Не прошло и шестидесяти дней с нашей встречи, а теперь каждый час без нее казался лишенным смысла.
Если вы никогда по уши не влюблялись и не теряли владычицу своего сердца, можете и дальше надо мной смеяться. А если все-таки влюблялись, выпейте и утрите слезу.
Я сделаю все, что нужно, с этой губительной книгой Гильдии, а потом вернусь за Норригаль, живет ли она в Вывернутой башне или лежит в могиле. И если боги будут милосердны и покажут мне ее живой еще раз, я пообещаю ей столько лун, сколько она сама захочет.
Должно быть, Мертвоножка опять прочитала мои мысли, как тогда, в Бесснежном лесу.
– Как будто Норригаль На Гэлбрет захочет снова увидеть такого, как ты, – сказала она. – Это все равно что отодрать эльфа.
Опять тот же ритм, как у Норригаль.
Я посмотрел на нее.
– Этого не может быть, – пробормотал я. – Хрен, такого вообще не может быть.
Старая ведьма усмехнулась.
«Как все-таки она потеряла ноги?»
Норригаль не может быть ее внучатой племянницей.
«Великанша зашвырнула дерево прямо ей в ноги».
Норригаль и была Мертвоножкой.
«Когда-то давно и сейчас тоже».
Каким-то образом.
– Об этом нужно подумать, – сказал я. – Я просто…
– Просто дай мне ноги.
– Я просто дам тебе ноги.
Но не успел я ничего сделать, как она ударила меня.
По рукам.
Больно.
И кровожадно ухмыльнулась.
– Какого хрена?
– Просто на память обо мне.
Вскоре пришли великаны.
Дюжина, если не больше, и один из них был двоюродным братом Мисфы. Они тянули в пещеру руки длиной с целого вола и пытались просунуть головы величиной со свинью. Гальва бросилась сражаться с ними, но Мирейя остановила ее. Я этому только обрадовался. Мы едва одолели троих, да и то лишь с помощью мощного заклинания Фульвира. Мисфа неуверенно поднялась на ноги и подошла к входу в пещеру, слишком узкому и для нее, и для сородичей. Она взяла за руку двоюродного брата, и он рассказал ей, какая она сильная и как хорошо шла война, но теперь приближается войско маленьких людей.
– Это спантийцы или холтийцы, – решил я. – То войско, которое мы повстречали в Средиморье. Но какие демоны смогут вывести нас отсюда? Нам придется драться с великанами?
– Разумеется, нет, – сказала Мертвоножка. – Они передавят нас, словно репу. Я могу использовать еще одно сильное заклинание, но потом буду спать целую неделю. Если великаны не убьют нас, кто-то должен вывести их соплеменницу из пещеры. А для начала, Кинч, ты выпустишь из нее лошадь.
– Что? Спящую татуировку? Я не умею.
– Придется научиться. Твое будущее – не воровать, а создавать, дружок.
Мы предложили Мисфе сделку, и она согласилась.
Мертвоножка провела меня через все заклинание, высвобождающее спящую татуировку. Это была самая сильная магия, с какой мне доводилось иметь дело, сильнее всего, о чем я мечтал. Не представляю, что именно я делал, но в конце концов лошадиное копыто вырвалось из кожи великанши. Следом появились голова и грива, испуганные глаза. И вот уже животное целиком вылезло наружу и застучало копытами по полу пещеры.
Всё в крови великанши, как будто оно родилось из ее чрева.
Жеребец.
Молодой, сильный жеребец.
Ничего похожего мир людей не видел уже двадцать лет. Мор погубил всех самцов и бо́льшую часть самок, а теперь даже те, кто выжил, состарились и умерли. Этот прекрасный гнедой, пахнущий потом теплый жеребец, этот мощный травоядный упрямец, не знавший седла скакун, был настоящим чудом.
Услышав топот копыт по камню, Гальва вздрогнула, а когда по пещере пронеслось ржание, она, возможно, разрыдалась бы и упала на колени в благодарном удивлении, но у нее была идея получше. Она подошла к жеребцу и протянула ему яблоко. Проживи я хоть тысячу лет, мало что из увиденного мною сравнилось бы с этим мгновением, когда спантийка угощала яблоком последнего, или первого, или единственного жеребца на свете. Даже великаны снаружи пещеры затихли, лежа на животе и завороженно наблюдая за нами сквозь узкую щель входа.
Потом пришла наша очередь выполнить обещанное.
Мертвоножка была особенно сильна в магии камня. Потому ее каменные и земляные слуги и действовали так хорошо, потому она и смогла погрузить в землю перевернутую вверх тормашками башню. Она попросила камни пещеры немного раздвинуться, если их не затруднит. Пещера затряслась, нас так осыпало щебнем и пылью, что мы побелели.
– Фотаннон, она точно не обрушится на нас?
– Может, и обрушится, – безразличным тоном ответила Мертвоножка.
Но этого не произошло.
Только вход в пещеру расширился втрое, и теперь там без труда проехали бы верхом две всадницы, а великанша могла поднырнуть под него.
Мы вышли из пещеры, покрытые пылью, словно процессия призраков. Великаны оказались вполне достойным народом, по крайней мере это племя. Когда Мисфа приковыляла в их объятия, громогласный смех ее сородичей мало чем отличался от человеческого. Они посторонились, пропуская Мертвоножку и Мирейю, ехавших верхом на жеребце, которого королева нарекла именем Эскалер, что по-галардийски означало «молния». Не знаю, как глубока была их благодарность за возвращение соплеменницы, насколько ценили они собственное слово, пришлось ли великанам по нраву то доверие, с которым мы вышли к ним, и сильно ли они боялись Мертвоножки, заставившей гору раскрыться. На самом деле ведьма не должна была их тревожить. Оставшегося у нее топлива для заклинаний едва хватило бы, чтобы запустить камнем в полевую мышь. Во всяком случае, пока она не выспится, не поест и не примет ванну.
Полусонная, она привалилась к спине Мирейи.
– Куда вы теперь? – спросил я.
– Искать спантийское войско, – заплетающимся от усталости языком ответила она по-гальтски. – Посмотрим, любят ли они королеву так же сильно,
