Она уже знала, как распорядиться этими средствами, чтобы удвоить свое состояние в самое ближайшее время. Живя с Отто Чарушем, она не имела возможности делать какие-либо вложения. Во-первых, выделяемых ей крох едва хватало на наряды и те маленькие удовольствия, которые она могла себе позволить, а во-вторых, сохранить эти операции в тайне ей бы не удалось. Но теперь… Теперь она наверстает упущенное.
Свободна. Богата. Красива.
Перед ней открывались все пути Галактики. И она уже знала, какой из них выбрать.
Сначала — на Висумно. Управляющий торгового дома Тоʼакирена наверняка помнит ее. Не может не помнить. Трехсотлетняя история сотрудничества ее семейства с Тоʼакирена не даст ему забыть хрупкую девушку в платье цвета драгоценной стали, которую ему однажды представили на балу. Триста лет работы, триста лет преданности — залог того, что ее состояние окажется в надежных руках.
Потом, возможно, она навестит на Кельцоле Натэту, свою давнюю подругу. Свою единственную любовь, о которой знал Отто Чаруш и с которой запретил общаться даже через голокосм. Несколько дней на крошечном спутнике, вращающемся вокруг газового гиганта… Несколько дней среди благоуханных селектитовых рощ, залитых то неверным светом Рико, то алым заревом Эледы, вернут ей душевное спокойствие и помогут почувствовать себя живой.
Ощущение, почти забытое за время брака.
И наконец…
И наконец — на Бенедетту. Туда, где ее ждет Ксан Кан.
Они познакомились чуть больше года назад. Старшему смотрителю редко поручали какие-либо миссии за пределами системы Диска, но во время этих путешествий Лутта, как Первая жена, должна была сопровождать супруга. Отто Чаруша это вполне устраивало. За Лутту не приходилось краснеть на балах и приемах. Скорее наоборот: рядом с женой толстяк выглядел как копательский бот рядом с имперской яхтой. Была еще одна причина: Лутта лишалась возможности переложить выполнение супружеских обязанностей на младших жен, и Старший смотритель отводил душу по полной.
Но когда их челнок приземлился на космодроме Пасмани, столицы Бенедетты, и к трапу вышел невысокий статный красавец в форме наместника, Лутта забыла о всех бедах, прошлых и будущих.
Ксан Кан… Его можно было бы принять за Древнего, если бы не чуть сглаженные черты лица и миндалевидные, сплошь черные глаза, выдающие примесь муланской крови.
Одна из обязанностей гостеприимного хозяина состоит в том, чтобы предоставить гостю и его супруге развлечения сообразно их вкусам и склонностям. И пока Отто Чаруш наслаждался искусственной невесомостью и местными опьяняющими напитками — по его мнению, это способствовало акклиматизации, — Ксан развлекал Лутту. Нет, совсем не так, как ее обычно развлекали мужчины. Но Лутте ни разу не довелось об этом пожалеть.
Он показывал ей подземный город Гурот, построенный и заброшенный давным-давно. У каждой улочки, у каждого дома в этом городе была своя легенда, и Ксан знал их все наизусть. Он рассказывал ей об исчезнувшей расе муланов, космических странниках, которые были слишком горды, чтобы делить Галактику с людьми… а может быть, их вела жажда непознанного?
Лутта любовалась радужными сталактитами, прорастающими сквозь толщу камня, и говорила о красоте, которая может нести гибель, об изменчивости и постоянстве. Они вспоминали стихи и отыскивали в имперской библиотеке отрывки голофеерий, которые приходили им на ум.
Они так и не стали любовниками, но это не имело значения. Лутта обрела нечто большее. То, что на самом деле искала всю жизнь.
Тогда она еще не осознала это. И лишь когда Отто объявил, что поставит в своем кабинете обломок радужного сталактита, покачивающийся над подставкой-антигравом — подарок Ксана, — она почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось. И что она не просто презирает Отто, жирного пига, который считает себя венцом творения. Что она его ненавидит.
Потом все как будто улеглось. Ксан Кан не напоминал о себе, а Лутта не находила сил сделать первый шаг. Или не считала нужным. Возможно, его чуткость, его щедрость были лишь данью обычаю, проявлением гостеприимства?
Она убедила себя, что это именно так. Что она обманывала себя, придумав безупречного возлюбленного, способного дарить наслаждение не только телу, но и сердцу, тешить не только ее самолюбие, но и занимать ее ум.
И вот сегодня…
Только что ей пришел голокосм с выражением соболезнования. Голокосм с Бенедетты.
«Я не смею надеяться, что в моих силах утешить вас в вашем горе. Но поверьте, я сделаю для этого все, что в моих силах, и даже больше. С тех пор как вы покинули Бенедетту, не проходило и дня, чтобы я не вспоминал о вас, и лишь страх повредить вашей репутации замужней дамы не позволял мне сообщить вам об этом. Но теперь, когда вам, возможно, понадобится моя помощь…»
Муланы не говорят таких слов просто так. У них не бывает гаремов, а мужчина или женщина могут вступить в брак лишь раз в жизни… или не вступить вовсе, если не удастся найти ту единственную или того единственного, с кем можно связать свою судьбу навсегда.
Может ли она оказаться той единственной для императорского наместника на Бенедетте Ксана Кана?
Кто знает…
А если и нет, что с того? Перед ней тысячи, миллионы дорог. Вся Галактика. Лутта Чаруш красива, богата… и свободна, свободна, свободна…
* * *
В темноте, что-то заскреблось. Возможно, именно этот звук вывел Мехмеда из забытья.
Он не спал. Он даже не понял, когда вышел из обморока, но все это время находился в состоянии полуоглушенности. Обычно для того, чтобы сосредоточиться, он читал про себя суры Корана, но сейчас понял, что эта мысль даже не приходила ему в голову.
Ни эта, ни какая-либо другая.
Его тело понемногу начинало ощущать само себя, и первое, что он понял, было — все его раны непонятно каким образом зажили.
Нет, не так. Зажившие раны так или иначе напоминают о себе, сколько бы времени не прошло. С этим можно научиться жить, можно научиться не обращать на них внимание. Но на этот раз его раны…
Просто исчезли. Так, словно их никогда не было.
Инша Аллах… сколько же времени прошло?
Следующее, что он осознал: из одежды на нем не осталось ничего. Он был гол, как новорожденный младенец… и так же безволос. По неизъяснимой воле Аллаха, на его теле не было ни единого волоска. Даже в тех местах, где правоверный никогда не станет выводить себе волосы — разве что шайтан помрачит его рассудок.
Может быть, и его рассудок помрачен шайтаном? Может быть, он спал, и все это ему приснилось? Нелепые существа, управляющие космическими кораблями, попытка захватить трон барона при поддержке не менее нелепых созданий, схватки на гладиаторской арене… Наверно, он все еще в Севастополе, все еще лежит в подземной лаборатории, замурованной под толщами обрушившегося камня?
