Зашуршали ножки паучков, буквально вылизывающих всё вокруг. Время от времени доносилось шипение, это обрабатывалось специальным составом место, где вновь расстался с жизнью убитый где-то под Гродно или на Курской Дуге. В Берлине и на Крите. Стиснув зубы, Иванов слушал и запоминал.
— Докладываю. Обеззараживание корабля произведено.
— Принято. Компьютер, вывести максимальное количество функций на командирский пульт.
— Понял. Исполняю.
Сенсорная панель заиграла сотнями огоньков. Их количество всё росло и росло. Вот он, слабое место машинной логики. Техника всё исполняет буквально. Сейчас главный компьютер подводит буквально все, без исключения датчики, приборы, механизмы на один пульт.
— Объединить по исполнительным функциям.
— Понял. Исполняю.
Игра огоньков усилилась, но их количество уменьшилось в разы. Уже проще. И легче. Наконец суматоха индикаторов и виртуальных кнопок закончилась. Всё загорелось упорядочено. На каждом появилась чёткая надпись, объясняющая, для чего служит та или иная клавиша. Михаил окинул её взглядом и постарался запомнить. С первого раза, естественно, не получилось. Но ничего страшного, уже к вечеру все движения рук будут автоматическими.
Кисти легли на панель.
— Главные ходовые, малый ход. Передать сигнал на Арсенал. Команда — «автофорт».
— Понял. Исполняю.
И через мгновение:
— Запрос приоритета команды.
— Алый один. Два. Два. Семь.
— Компьютер Базы команду принял.
— Сигнал отбоя — Карфаген должен быть разрушен. Ввод голосовой.
— Компьютер Арсенала команду принял. Подтверждаю принятие.
…Там, в пространстве, плывёт станция. Арсенал, вооружённый до зубов. Сейчас все его орудия встали на боевой взвод, готовые уничтожить всех, кто пересеет незримую границу. А если враг всё же преодолеет огневой заслон сотен пушек, включится система самоуничтожения. И вечный мрак разорвёт на мгновение вспышка абсолютного распада…
Иванов зловеще усмехнулся. Если вы найдёте Арсенал, он вам не достанется. Но куда идти ему? Как свершить месть? Надо подумать. И очень-очень хорошо. Что же — космос велик, есть где затеряться…
— Операция выполнена, маяк работает.
…Уже привычный голос корабельного компьютера. Единственное, что нарушает тишину, сводящую с ума. Тяжело… Никогда не думал, что одиночество способно свести с ума. Как только Робинзон Крузо столько лет просидел на острове и не лишился рассудка? Впрочем, у него был Пятница. Но до него? Как? Пока помогает только сила воли, но я уже на грани. Впрочем, и воля имеет свой предел. Но пока она есть, значит нужно держаться. Каждое утро одевать мундир, тщательно следить за тем, как это сделано. Нет ли пятен, правильно ли пришиты эмблемы и закреплены все нашивки. Каждое утро бриться, тщательно чистить зубы, подравнивать когда требуется волосы. Всё согласно Устава. Его для меня никто не отменял. И в первую очередь — я сам! Пока я жив — жива и Терра. Её Вооружённые силы. А значит — свершиться месть…
— Компьютер, есть ли принятые сигналы?
— Пока ничего не зафиксировано.
Снова ничего. Впрочем, не стоит терять надежду. От чего оттолкнуться — имеется. Есть База. Есть оружие. Есть и корабль. Новейшей серии. Лучший в своём классе. Лучший, пожалуй, во всей Вселенной. Только вот с экипажем напряг. Сколько я уже здесь? Почти три месяца. Пора бы уже… Что это?! Показалось? Нет!..
Вой тревожной сирены сорвал Михаила с тренажёра, на котором он качал мышцы. Схватив полотенце и на ходу вытирая пот, обильно покрывший тело, бросился в рубку. Там царило оживление. Привычная медленная россыпь индикаторов сменилась на бешеную пляску огоньков пульта.
— Обзорную проекцию!
Вспыхнул огромный шар с датчиков, обильно рассыпанных по всему сектору. Кто пожаловал?
— Экстраполировать картинку!
— Исполняю.
Хорошо, что у компьютеров нет эмоций, а то бы точно обиделся! Что за незваный гость? Суматошное мельтешение развёртки утихло, и вот, наконец, появилось изображение: эсминец, судя по всему. Но чей?
— Они нас видят?
— Пока нет. Это картинка с сенсоров датчиков.
— Можно определить, чей корабль?
— Пока нет.
Проклятие! Чёрт бы их побрал…
— Компьютер, включить систему обороны.
— Исполняю.
Монотонный звук работы генераторов сменил тон. Глухо заворчала накачка режимов. Из под потолка на тонком световоде спустился глухой шлем виртуальной реальности. Михаил надел его на голову, включил. Мгновенно высветился ряд цифр, запульсировал зелёный сигнал прицела. Не зря он столько времени угробил на его калибровку и подключение. Ну, так просто я не дамся. Идите сюда, голубчики…
— Есть сигнал с корабля.
— Включить приём!
Слабый глубинный шум ортосвязи и…
Возле казармы, в свете фонаря
кружат попарно листья сентября,
Ах, как давно у этих стен
я сам стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен,
тебя, Лили Марлен.
Если в окопах от страха не умру,
если русский снайпер мне не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен.
— Наши… Ей, ей! Это свои!!!…
…Всего пятнадцать человек. Все — младший состав. Механики, артиллеристы, связист. Один — штурман. И он, Михаил Иванов, полковник. Русские, немцы, один итальянец. Они сидели в кают-компании дредноута и, не веря, что остались живы, смотрели друг на друга.
— Что делать будем, товарищи-друзья?
Единственный вопрос. И самый главный. Русских большинство. Восемь человек. Все — с Отечественной. Немцев шестеро. Оттуда же. Итальянец пал под Сталинградом. Во время операции Ивана Даниловича, да будет ему вечная память и такой же покой…
Поднялся немец, Макс фон Шрамм. Лётчик с бомбардировщика. Пал в сороковом, пытаясь посадить подбитый над побережьем Британии «Хейнкель». Самый старший среди геноссен. Обер-лейтенант. Его подобрали по пути. Собственно говоря, команда сборная. Все с разных кораблей. Кто уцелел, кого смогли подхватить на борт. Тоже натерпелся, когда вся команда в вонючую жижу превратилась. Но глаза — горят. Говорит на имперском, уже универсальном языке для всех землян.
— У вас, русских, хорошая поговорка есть — Око за око. Зуб за зуб.
— Не у русских. У нас, Терран. Одна мы теперь нация. Один народ. И за всех, думаю, отомстить надо.
— Правильно говоришь, камераден!
Загудели фрицы. Тьфу, дьявол! Какие они теперь фрицы? Свои, земляки! Земляне! Но уже чуть легче на душе. Значит, поддерживают мысль! Итальянец молчит.
