– Пошел бы ты в атаку на Курской дуге, – предложил ему старик. Выглядел Сохан неважно, глаза слезились, идущая из правой ноздри кровь никак не хотела сворачиваться. – Или под танковую дивизию тебя в окоп. Руки бы у тебя так задрожали, что, писая, пипетку себе оторвал бы запросто.
– Меня другое интересует. – Антон опустился на одну ступеньку ниже и схватил хакера за рукав запачканной грязью ватной куртки и верхний край бронежилета над ней. – Ты почему не сказал об опасности, раз все знал?
– Дык, – забегал глазами Валик, – посмотреть охота была! Не каждый день такое кино демонстрируют. Убери руки, короче!
Он оттолкнул ученого и поспешил следом за Ветровым. Аркудов посмотрел на замыкающую шествие Людмилу, девушка только брезгливо сморщилась, глядя на хакера, и они продолжили спуск.
На глубине метров сто от входного люка располагался небольшой металлический пятачок. За ним начиналась еще одна лестница – винтовая, просверленная с необычайной точностью вертикальная шахта; стенки были очень ровными и отполированными до блеска. Здесь также было светло – через каждые десять ступенек встречались маленькие фосфоресцирующие светильники зеленого цвета. Освещения хватало, чтобы разглядеть ступеньку и не упасть. Перила отсутствовали.
Благоухало здесь уже знакомым Аркудову кисловато-приторным. Запах очень напоминал о подземельях Стамбула, и Антон все время опасался, что из стен полезут шипящие твари. Впрочем, никто на пути не повстречался.
Первого и единственного обитателя Звена они увидели, когда лестница закончилась и открылся широкий подземный коридор, освещенный изумрудным сиянием. Он упирался в массивную металлическую дверь, такую внушительную на вид, что казалось, будто выдержит прямое попадание баллистической ракеты. В проеме между приоткрытой створкой и тяжелым железным откосом слабо шевелился мужчина в кожаном мясницком халате. У лежащего напрочь отсутствовала правая рука и часть грудной клетки. Было странно видеть, что после таких ранений человек еще жив.
Оторванная конечность вместе с ошметками плоти и обломанной плечевой костью обнаружилась сразу за дверью. Металлический пол застилали неподвижные тела – окровавленные и изувеченные до неузнаваемости. Кровь была даже на гладких стенах и на потолке. Свежая – беззвучно текли темно-алые ручейки.
Главная комната Звена образовывала правильный прямоугольник. Из центра его поднимался обелиск из неизвестного материала, мертвенно поблескивающий зеркальной поверхностью; казалось, что центральная фигура вырастает из пола и растворяется в потолке, являясь его продолжением; почти у самого потолка обелиск окольцовывали три рельефные ленты. Присмотревшись, Антон определил, что там закреплены маленькие черные цилиндрики. Такие же, как игрушка Лихутова.
Вокруг обелиска ютились, видимо расположенные по сторонам мировой розы ветров, невысокие каменные алтари. Восемь штук. Шесть были пусты, на других лежали обнаженные тела. Мужчина и женщина. Славянской наружности. У обоих грудь была распилена посередине, ребра раскрыты, отсутствовали сердца. Кровь стекала по едва заметным желобкам на пол, текла по нему и растворялась в узких щелочках, прорубленных у основания обелиска. Людмила охнула и спряталась за спину Романа, чтобы не видеть жуткую картину.
Антон же видел этот ужас даже с закрытыми глазами. Т-энергия здесь не просто бурлила, а сбивалась в плотную, почти материальную волну. Бесконечным шлейфом она вливалась в комнату, перекатывала через алтари, исчезая в них, и растворялась в обелиске. Разноцветная субстанция, перемешавшись, превратилась в жуткую алую кашицу, отдающую каскадом негативных человеческих эмоций – страха, ненависти, похоти, жажды убийства, зависти и предсмертного ужаса. Даже находиться рядом с таким отвратительным местом Аркудову было невыносимо. Т-энергия проходила сквозь него, заставив присесть, обхватить себя руками за плечи и содрогнуться в рвотном рефлексе.
– Из живых вырезали, – со знанием дела заметил Лихутов. – Представляете, короче, какой энергетический потенциал высвобождается в предсмертных конвульсиях? Сила!
Глаза паренька лихорадочно горели, приклеившись к поверхности обелиска.
«Наверное, – подумал Антон, – этот дебил сейчас видит перед собой могущество. Ну да ничего, мы это поправим».
Он с трудом поднялся и пошел сквозь плотную пелену т-энергии к центру Звена. В ушах пульсировала злоба, отвращение к делам нечеловеческой расы. Чужой расы, пусть даже она стала прародительницей человека. Такое не может существовать! Их всех необходимо уничтожить!
– Не советую этого делать, малыш, – донесся до него знакомый голос.
Ученый от неожиданности выдохнул и остановился.
Из-за обелиска выступила высокая угловатая фигура. Гладкая лоснящаяся шерсть, приоткрытая пасть с раздавшейся в виде цветочного бутона челюстью; большие глаза с вертикальными звериными зрачками, острые уши.
– Опаньки! – вскричал Валентин. – Какая встреча! Узнаешь меня, старая собака?
– Узнаю, – сказал полковник, приближаясь.
Впервые за долгое время Антона сковал леденящий ужас. Он отступил, зацепился ногой за тело в мясницком халате. И начал падать.
Роман подхватил его под руки, оттащил назад. Иван Петрович открыл огонь, не беспокоясь, что в замкнутом пространстве рикошет скорее навредит, чем поможет.
– Где твой сраный телепорт?! – заревел Ветров, обращаясь к Лихутову.
– Сзади. – Валик указал глазами за обелиск.
Из зеленого сияния выступили две фигуры. Нифелимы…
– Помощников привел? – поинтересовался хакер, делая шаг навстречу полковнику. – Пробрались, козлы, сквозь вентиляцию? Как нашли черный ход? Неужто старички-нифелимы впервые за долгие годы не обосрались, а даже сумели спланировать нормальную военную акцию? Удивил ты меня, Павлуша. Очень удивил! Пока основные силы дрались на открытом воздухе, хитрые бестии прошли под землей, да?
Антон задохнулся от догадки. Бледный, как лунный диск, он смотрел на хакера. И не мог поверить…
– Ты говорил, что полковник никогда не называл тебе своего имени, но в джунглях Юкатана назвал его Павлом. А еще эти цилиндры… Это не технология нифелимов! Вон они – воткнуты в обелиск. И еще твои знания. Кто ты?!
– Неужели трудно догадаться? – пожурил Антона Лихутов. – Цилиндр – это Хранитель сознания погибшего человека или аннунака. Если подсунуть его некоему глупому пареньку, то после смерти его физического тела в него вольется чужое сознание из Хранителя. Не узнал, Антоша? Я ведь часто называл тебя детским именем, находясь в теле этого сосунка. Противно было притворяться – корчить дурака не по мне. Но пришлось…
