Наконец прозвенел звонок, и первым на его зов с высоко поднятым длиннющим вороненым хвостом кинулся сиамский котище Кайзер, а за ним для порядка посеменила его вечно беременная сиамская же супружница Нора. Через секунду производитель уже завис, вцепившись передними когтями в дверной утеплитель, и, повернув к хозяевам украшенную черной маской усатую морду, призывно мяукал, однако Сарычев его тут же энергично согнал и принялся встречать гостей самостоятельно.
Прибыть изволил полковник Петр Самойлов — конопатый и в костюме с галстуком, — а с собой он привел хорошенькую пышную девицу, и, посмотрев в ее зеленые, чуть раскосые глаза, Александр Степанович даже замер: что-то уж больно знакомым показался ему их чуть насмешливый блеск. Гостью звали Варварой, и трудилась она на поприще судебно-медицинском, где, собственно, с сарычевским заместителем и свела знакомство, и не успели присутствующие толком разговориться, как вновь прозвенел звонок, и коварный кот Кайзер повторно завис на входной двери.
Как тут же выяснилось, за ней находился Игорь Петрович Семенов со своей подругой жизни по имени Маша, и, презентовав хищникам солидную порцию мясного «Вискаса», а хозяйке дома букет роз, он, улыбаясь, поинтересовался:
— Как кривая преступности?
— Загибается, — ответил доходчиво Самойлов, и все начали рассаживаться.
На первое была задумана окрошка, и, хорошо осознавая кулинарные возможности Елены Андреевны, Сарычев лично проследил за раскладкой компонентов по тарелкам, потому как дело это было непростое: к примеру, если зеленого лука не хватает — не вкусно, а когда слишком много его, то, как на свадьбе, горько.
Ели квасное кто как: дамы с удовольствием, Самойлов с красной рыбой, а Петрович — с горячей вареной картошкой в мундире, в котором, говорят, все витамины и остаются.
Под окрошку хорошо было бы хватануть водочки, да вот только никто ее, родимую, даже не попробовал: Сарычеву еще нужно было садиться за руль, у Петровича впереди намечалась вечерняя тренировка, а Самойлов притворялся непьющим, стараясь произвести на свою избранницу неизгладимое впечатление.
Слабый пол тоже на проклятую внимания не обращал, потому как потягивали милые дамы коньячок «Ахтамар», и когда дело дошло до являвших собой блюдо второе бараньих котлет, жаренных с картошкой, женские щечки разрумянились, а голоса зазвенели подобно весенним ручьям.
— Вкусно, весьма. — Сам изрядно знавший толк в кулинарии, Петрович одобрительно глянул на Елену Андреевну, почему-то при этом таинственно заулыбавшуюся, а Сарычев скромно опустил свой взор и, посмотрев на часы, присутствующим сообщил:
— Пардон, буду к пирогу, он нынче с малиной.
Не спеша он вышел на улицу, погрел, не ленясь, двигатель «семерки» и минут через десять уже стоял перед дверью с надписью: «Квартира высокой культуры», нажимая на красную пуговицу звонка:
— Это я, батя.
Щелкнул открываемый замок, и, ощутив крепкую еще отцовскую ладонь, Сарычев полюбопытствовал:
— Ну что, хулиганят?
— А как же иначе-то, — Степан Игнатьевич пожал не по-стариковски широкими плечами, — чай, пацаны подрастают, не девки-сикарахи, — и, повернувшись, громко закричал куда-то в необъятные дебри коммуналки: — Эй, архаровцы, родитель ваш прибыл, встречайте.
По длинному полутемному коридору послышался дружный топот, и, узрев своих наследников-близняшек — ушастых, с расцарапанными локтями и коленями, — Александр Степанович потрепал каждого по вихрастой, почему-то белобрысой шевелюре и скомандовал:
— Пять минут на сборы. Время пошло.
А минут через десять, проезжая невской набережной, он глянул в прозрачно-голубое весеннее небо, на котором висел золотистый диск ласкового солнышка, затем посмотрел на счастливые, беззаботные улыбки прохожих и внезапно от чего-то очень хорошего, через край переполнившего его душу, необыкновенно фальшиво запел:
— Степь да степь кругом…
Словарь жаргонных слов и выражений
Амнуха — ампула.
Баш — доза.
Баян, пятелка — шприц.
Бездорожье — глупость.
Ботало — язык.
Бритый шилом — лицо со следами оспы.
Бро — Бродвей, главная улица.
Булер — один рубль.
Веревка — общее название наркотических средств.
Воробьиная ночь — двадцать второе июня.
Впасть в распятье — задуматься.
Всхизать — переживать.
Голомозый — лысый.
Голый вассер — сильно разбавленный наркотик.
Гута — наркотик, вводимый в вену.
Дать шоры — указать путь.
Дороги — вены.
Дурь — анаша.
Жмур — покойник.
Жося — пассивный гомосексуалист.
Зехер — особый случай.
Зник — отдых после освобождения из мест лишения свободы.
Зусмап — холод.
Зяма — способный делец.
Изенбровка — красивая развращенная женщина.
Калган — голова.
Колеса — наркотики в виде таблеток.
Комсюк — комсомолец.
Красюк крылатый — видный, авторитетный вор.
Лабать федуцию — составлять план действий.
Лакшового нищак — ничего плохого.
Ластвы — ноги.
Лайба — автомашина.
Леопард — опустившийся вор.
Лепило — врач.
Марэсса — женщина.
Мотороллер — половой член, под кожу которого вшиты пластмассовые шары и другие инородные тела.
Музыка — воровской жаргон.
Мухоман — неприятный человек.
Нарком — лицо, снабжающее преступников наркотиками, как правило, крупными партиями.
Оркан — разоблачение, суеверная примета воров: они стремятся проходить между столбами с перекладиной.
Пакша — рука.
Печенками рыгать — жестокий способ расправы, когда группой подбрасывают человека вверх и разбегаются.
Плечевая — проститутка, работающая с шоферами-дальнобойщиками.
Помидор — коммунист.
Почина — живот.
Профуратка — проститутка без постоянного места жительства.
С печатью Соломона — типичный еврей.
Синтетика — синтетические наркотики.
Следячий выдел — угрозыск.
Смехач, терпило — потерпевший.
Снага — здоровье.
Съянцы, стары, ахтари — игральные карты.
Трехнуться — догадаться.
Трюмить — уродовать, пытать.
Тухлый мусорюга — неподкупный, честный работник милиции.
Тухляк — заболевание вен, связанное с употреблением наркотиков.
Февральский — психически неполноценный.
Финажки — деньги в купюрах.
Фуций мусор — теряющийся перед преступниками работник милиции.
Хата — квартира, притон, тюремная камера.
Хибр — крик.
Цвиркнуть — сплюнуть сквозь зубы.
