– Ваш друг… – начал первый оперативник, но Волк его перебил:
– Он мне не друг!
– Ваш партнер, – невозмутимо продолжил особист, – арестован и сейчас находится под следствием в Германии. По мнению немецких властей, он является международным преступником, организатором поставок крупных партий наркотиков и других запрещенных веществ. Интерпол с немцами согласен на все сто и обладает доказательствами, что на территории Украины именно вы помогали своему «партнеру» осуществлять его… «бизнес».
Ошеломленный сталкер едва не свалился на пол от неожиданности. «Из огня да в полымя», – мелькнула испуганная мысль.
Несколько секунд чекисты пристально наблюдали за его состоянием.
– Я бы сказал, что в глазах любого суда, – мягко заговорил старший, – ваша биография выглядит как путь бесконечных преступлений со все более отягчающими обстоятельствами и закономерным итогом – проникновением на объект государственной важности и наивысшей степени секретности. И все ваши действия тут квалифицируются как «терроризм».
– И даже доброе сердце Елены Андреевны Митенко, вашего районного судьи, здесь вряд ли поможет. У нее ведь и свои дети есть, – продолжил первый следователь и добавил с улыбкой: – Кстати, вы могли быть братьями и сестрами: в молодости ваша мама и ее ближайшая подруга были влюблены в одного молодого человека и он отдавал предпочтение отнюдь не будущей служительнице Фемиды.
– Но ваша матушка была натурой благородной, – подхватил старший, – и не стала мешать счастью близких ей людей. Она вам об этом не рассказывала?
Некоторое время Волк не мог вымолвить ни слова. Полгода назад его впервые взяли на периферии Зоны. Районный судья, пожилая женщина, действительно оказалась старинной подругой его покойницы матери: узнала, пожалела – и в результате два года условно. Сказочное везение.
Трое мужчин сидели в маленькой, скудно обставленной комнате, и двое из них с профессиональным интересом наблюдали за мучениями третьего. Трудно описать словами, что чувствует человек, когда некто с ловкостью палача бьет по самым нежным, потаенным струнам его души, таким глубоким, что жертва и сама зачастую не подозревает об их существовании. Но любая психика обладает защитными механизмами. Из глубин памяти всплыли наставления отца: «Следователю важно показать, что он знает тебя лучше, чем ты сам. Поэтому он будет рассказывать тебе о том, чего ты не знаешь о близких людях. Не поддавайся». Спасибо отцу – он эту публику знал не понаслышке. «Есть в этом свой положительный момент: прием обычно используют, когда от человека нужно не просто признание, а тесное сотрудничество. Здесь можно играть и торговаться, но аккуратно».
– Что от меня требуется? – хрипло спросил Волк.
– С чего вы взяли, что нам от вас что-то нужно? – удивился следователь. – Ведомства у нас с Интерполом разные, и те сроки, что вам светят здесь, международной полиции и не снились. Проникновение в Зону высшей степени секретности. Попытка выноса опаснейших запрещенных предметов. Сопротивление при аресте – это уже так, мелочи. Одним словом, терроризм. Тянет на высшую меру.
– Да, пожизненное очень вероятно, – добавил старший. – Причем судить вас будут не гражданским судопроизводством – вас ждет военный трибунал, а по этой статье не существует возрастных ограничений.
Намек был ясен: чекистам нужно не просто его сотрудничество – им нужно, чтобы он сам попросил их об этом сотрудничестве. А также доказал что у него хватает мозгов для такого «сотрудничества». Да еще вдобавок остался в полной уверенности, что ему несказанно повезло и что «Волка ноги кормят», извините за каламбур. Но ради чего они все это затеяли?
– Я понимаю серьезность своего положения и готов оказать посильную помощь, – Волк включился в игру. – Но, боюсь, вам и так все известно.
– Это верно, – согласился молодой. – Осталось уточнить детали.
Он развернул ноутбук и указал на фотографии на экране монитора. Сталкер рассмотрел фото и молча откинулся на спинку стула. Несколько секунд длилось общее молчание, а потом эсбэушник допустил оплошность: на его лице отразилось волнение, которое испытывает рыбак в самый ответственный момент, когда боится, что улов может сорваться с крючка. Длилось это долю секунды, но Волку хватило. Конечно, он узнал человека на фотографии и понял, из-за чего весь сыр-бор: им нужен заказчик, человек, снарядивший группу сталкеров в глубокую Зону. Нужен настолько, что лучшие спецы, чинами не ниже полковников, сейчас обрабатывают простого бродягу-сталкера, словно маститого шпиона.
– Этот человек, – Волк указал на фотографию, – помог нам со снаряжением и оборудованием.
– Как вы с ним связывались? – быстро спросил следователь.
Как показалось сталкеру, спросил с облегчением.
– Он сам мне звонил и назначал встречи.
– Через кого он на вас вышел?
– Просто вышел, ни на кого не ссылался.
– И вы ему поверили?
– Да, он смог меня убедить.
– Каким образом? – Следователь смотрел недоверчиво.
– Он необычный человек: умеет убеждать. – Волк улыбнулся. – И хорошо платит.
– Расскажите о нем, – мягко попросил старший.
– Что именно?
Особист развел руками:
– Что сами пожелаете.
– Позвонил три месяца назад, представился Александром. Сказал, что знает меня по бизнесу. На вид лет сорок, выглядит респектабельно. При встрече объяснил, что ему нужны люди для глубокого рейда в Зону. Пробы почвы, воды, образцы растительной и животной ткани, артефакты.
– Для чего?
– Я не вдавался в подробности.
– Какие-то особые приметы или странности поведения?
– Нет вроде. Хотя… Мне показалось, у него легкий акцент.
– Какой? – чересчур быстро переспросил молодой.
«Волнуется», – отметил про себя Волк.
– Какой-то балканский. По работе сталкивался, – пояснил он следователю. – Могу определить.
– Что-нибудь еще?
– Очень осторожен. По-моему, у него связи в органах.
– Почему вы так решили?
Сталкер задумался:
– Мне кажется, он за нами следил. Не сам. За два дня до рейда двое наших уехали из города. Один в Киев, к родственникам, другой в соседний город, в ночной клуб. Ночью мне позвонил заказчик и сказал, что нянчиться с нами не собирается. Сказал, что алкогольное отравление за тридцать часов до выхода или пьяная драка с неизвестным исходом в его планы не входят. И если я немедленно не выдерну своего приятеля из клуба и не приведу в чувство, то могу считать наш договор расторгнутым. И еще добавил, что если у кого-то внезапно проснулись родственные чувства и он решил повидать сестру и племянников, то лучше мне предупреждать своего работодателя заранее.
