Она взглянула на Хэна и обнаружила, что он стоял с отвисшей челюстью и не мог отвести глаз от картины.
После восьми лет их знакомства Хэн все еще умудрялся удивлять ее. И это было хорошо.
Хэна так не задевала ни одна картина. Те два часа, что они сидели в местной забегаловке, ожидая начала аукциона, мысли Хэна постоянно возвращались к тому, как киллики оборачивались к надвигающейся буре. Эта картина напомнила Хэну о том, что людей — и насекомых — в жизни сметали силы, которых они не могли постичь, что во всех испытаниях, которые обрушивала на них жизнь, они могли управлять лишь собой и ничем более. Хэн забывал об этом, когда буря налетала на него, и именно это он любил в Лее — то, как она держалась даже в самом сильном шторме, как она твердо стояла на ногах, даже когда всех вокруг сбивало с ног.
Хэну хотелось, чтобы Лея владела этой картиной. В молодости она смотрела на эту картину каждое утро, выходя из спальни, и это была та уцелевшая ниточка, которая связывала ее с дворцом ее семьи. И хотя это вряд ли волновало здешних покупателей, картина должна была все еще принадлежать ей.
Не то чтобы Хэн считал продавца вором — картина находилась в пути, а законы, касающиеся спасения имущества, касались произведений искусства точно так же, как и всего остального, — но картина не без причины продавалась на Татуине, планете без законов… и вряд ли причиной были преимущества сухого воздуха для хранения…
Как и все забегаловки возле Зала Представлений Маубо, тот, в котором были они с Леей, был настолько заполнен, что воздух, казалось, весь пропитан потной влагой. Посетители — в основном участники аукциона, ожидавшие начала, — болтали о том, о сем. Они были одеты в лучшие костюмы и старались говорить как можно более пространно о ценах. Лея и Хэн примостились в темном уголке и изо всех сил старались изобразить плотское влечение, изредка оглядываясь по сторонам. Чубакка и Ц-ЗПО были в забегаловке через дорогу, достаточно далеко, чтобы не быть замеченными с «Джаксалом» и «Лимбой», но достаточно близко, чтобы прийти на помощь в случае беды.
Постепенно, по одному или парами, начали подходить продавцы. Среди них были барабел с аласлевыми вазами и темноволосый мужчина с голографическим кубом, в котором был молодой гонщик. Хэн не удивился, когда Лея проследила взглядом за человеком, пока он шел к свободному месту. А ведь обычно она редко смотрела на голографию даже пару секунд. Но в этой голограмме было что-то необычное, и Хэн был уверен, что знает причину.
Он протянул руку за кресло Леи и начал поглаживать накладной лекку. Искусственный головной хвост податливо изогнулся.
— Знаешь, — произнес он, — ты ведь так и не сказала, кого тебе напоминает мальчишка в кубе.
— Никого он мне не напоминает. Только его глаза.
— Конечно, — ответил он. — Как скажешь. Лея не повелась.
— Да, как скажу.
— Да ладно тебе, можешь не притворяться. Мне тоже мальчишка показался симпатичным.
— С чего ты взял, что мне он показался симпатичным?
— Я видел, как ты на него смотрела. Лея бросила на него взгляд, которым можно было с успехом заморозить целое солнце.
— И?
— И может быть, на то есть причина. Глаза Леи сузились:
— Что за причина, Хэн?
Хэн отхлебнул побольше из своей кружки. Он видел, что Лея понимает, куда он клонит, и знал, какой будет ее реакция. Но в таких случаях мужчине приходится идти на риск.
— Может быть, в том, что тебе нравятся дети, — произнес он. — Может, потому, что ты хочешь ребенка.
Эмоции исчезли с лица Леи — явный признак того, что она была зла — очень зла. Просто в ярости. Она чуть отпила и отвела взгляд от Хэна.
— Мы говорили о детях еще до свадьбы. Я думала, ты понял.
— Ну да, я понял, — ответил Хэн. — Но я думал…
— Мы договорились, — Лея ударила стаканом по столу. — Ты не можешь просто взять и передумать.
Хэн прикусил язык. Как ей объяснить, что он не передумал — скорее его мысли изменили его. Что женитьба его изменила?
— Я знаю, что мы договорились, — согласился он. — Но ты никогда не думала, что поступаешь неразумно?
— Неразумно?
— Неразумно, — у Хэна пересохло в горле. — Как может малыш…
— Просто скажи мне, что у тебя был ребенок от Брии Тарен, — перебила Лея. — Я это переживу. У всех нас есть прошлое.
— Ну да, прошлое есть, правда, я уверен, что в моем прошлом не было детей, — ответил Хэн. Бриа была его первой любовью; стройная рыжеволосая красотка, погибла мученической смертью после того, как дважды обвела его вокруг пальца, чтобы добыть планы первой Звезды Смерти. — У Брии были свои секреты.
— Но к нашей беседе ни один из них отношения не имеет, так?
— Боюсь, что так. — Хэн наклонился к ней поближе и перешел на шепот — Знаю, мы говорили об этом, но не могу поверить, что в твоей крови течет темная сторона.
— Я этого не говорила, — поправила его Лея. — В моей крови власть. А власть портит. Я вижу это каждый день.
— Не всегда. — Хэн взял ее за руку и сыграл свой козырь: — Посмотри на своего брата. Никто не сравнится с ним в Силе. Если бы кто и должен был испортиться, так это он.
Лея отстранилась и, уставившись на грязную стену забегаловки, отхлебнула из своего стакана ровно половину.
— Брось эту затею.
— Слушай, я же не говорю, что надо прямо сегодня решить.
— Ты знаешь, как я чувствовала себя после Бакуры, — Лея все еще не смотрела на мужа. — У меня нет прав родить на свет кого-то, кто может стать новым Дартом Вейдером. Если не можешь с этим смириться, почему не позволил мне выйти за принца Исолдера?
Одно упоминание Исолдера заставило Хэна скрежетать зубами.
Вся эта история с хапанцами поколебала даже то мизерное доверие, что у него было к политикам.
— А что с… — Хэн понял, что повышает голос, и остановился. Осмотрелся по сторонам и не увидел подслушивающих; аукцион приближался, и зал был наполнен гулом, в котором было трудно общаться даже за одним столом. — Что с Исолдером?
Лея, наконец, повернулась и посмотрела ему в глаза.
— Ты о чем?
— Ясно, о чем, — отозвался Хэн. — Ты ему сказала, что не хочешь иметь детей?
— До этого не дошло. Кое-кто похитил меня, прежде чем переговоры дошли до этого.
— Да? — Хэн увидел, что к ним спешит официантка, и махнул ей рукой, чтобы не торопилась. — А что, если бы они дошли до этого? Думаешь, Ta'a Чуме позволила бы свадьбе состояться, зная, что ты не желаешь иметь детей?
Невозмутимость Леи была сломлена, и ее глаза стали влажными.
— Зачем ты начал?
— Потому что ты не знаешь, чего хочешь.
— А ты знаешь? — спросила она.
— Я видел, как твое лицо светлеет, когда тебе дают подержать ребенка, — ответил он. — И видел, как ты смотрела на мальчишку в голографическом кубе.
