– Подождите, пока вы станете побольше, – начал было он, но его тут же перебил Джорджи.
– Ты каждый раз так говоришь. Мы ведь становимся старше, а ты все твердишь и твердишь нам это. Ты просто никогда не собираешься отпускать нас. Но погоди, Джонни, я уже почти такого же роста, как и ты, в один прекрасный день просто уйду сам и буду везде ходить, где мне интересно. И Боак и Йаа, они не смогут тогда запретить мне или встать у меня на дороге, даже ты мне ничего не скажешь, Джонни. Погоди только!
Маба улыбалась. Джонни покоробила эта улыбка. Он уже видел это выражение, оно всегда означало неприятности в будущем. Но он мог положиться на Йаа. Как только они придут назад в лагерь, она ни на минуту не спустит глаз с близнецов.
Странно, но на обратном пути дети притихли и шли молча. Джонни проследил, как Йаа приняла их под свое крылышко, и вернулся назад, к узкому кружку неженатых подростков, которые образовали свой собственный лагерь.
Клан был небольшим, тесно связанным кровными узами. Если кто-либо из несемейных собирался завести подругу, то ему нужно было ждать до холодов, когда собирались и другие кланы, тогда он мог попытаться убедить самку из чужого клана уйти с ним вместе.
Трое несемейных с нетерпением дожидались этой важной перемены в жизни. Но были и четверо таких, кому, как и Джонни, это пока было неинтересно.
Джонни жевал комок слепленных вместе земляных орехов, перемешанных вместе с листьями: так они обычно питались днем. Пища была вкусной, однако он с нетерпением ждал вечера, когда результаты рыбной ловли будут поделены между всеми как дополнительное лакомство.
Трушу не повезло: он сломал свое драгоценное оружие два дня назад и провел все утро в поисках, из чего сделать замену этого важного предмета. Он нашел ветку, которая как раз изгибалась в нужных пропорциях, и теперь тер камнем толстый конец ветки, чтобы заострить его как можно лучше.
Отик принес с собой целый набор камней: он пробовал пользоваться их острыми краями. Гулфи трудился над раковиной гигантской улитки. Еще вчера он вытащил все мясо из раковины (это был деликатес, обожаемый всем кланом) и теперь облизывал маленьких коричневых насекомых, которые забрались в раковину за ночь. Народ любил их кисловатый привкус. Гулфи вытаскивал их с помощью длинного пера птицы вур, которое носил в сетке из корней специально для этой цели.
Джонни знал, что Народ никогда не поет, если только не назвать пением их ворчание или длинные басовые звуки, которые они издавали. Но они страшно любили танцы. Как только у них над головами ночью повисала луна, особенно в полнолуние, они вставали кругом и топтались и подпрыгивали, подпрыгивали и топтались. Джонни всегда находил такое времяпрепровождение глупым. Он наблюдал за ними какое-то время, а потом снова нырял в свое гнездо из веток. И часто он шел на стражу, заменяя, таким образом, одного из членов клана, который мог насладиться ночными танцами при луне, пока Джонни стоял на посту.
Окруженный своими постоянными товарищами, он чувствовал себя в безопасности, но немного виновато, ведь он задумал нечто такое, что с точки зрения Народа было плохим. Покончив с орехами, он дал знак Трушу, что теперь он будет на посту. Труш только повел плечом.
Один взгляд через плечо сказал Джонни, что Маба и Джорджи заняты сеткой, сидя по краям у Йаа. Итак, он выскользнул незаметно из лагеря, надеясь, что на него никто не обратил внимания.
Иногда Джонни было удивительно приятно оставаться одному. Несмотря на то, что ему не хватало чувства дома, присущего Народу, никогда не случалось, чтобы он заблудился, и он всегда мог найти дорогу на незнакомой территории. Мир вокруг него предоставлял неиссякаемый источник для удивления и открытий. Всегда что-то привлекало его внимание и влекло к изучению: незнакомое насекомое с крыльями или лапками на траве, или листья дерева, или новые, необычной формы цветы, или плоды на деревьях, которые привлекали взгляд странной окраской. Повинуясь странному желанию, он нагнулся и сорвал пучок мелких оранжевых цветов, похожих на ногти у него на руках, с тягучим, но приятным, запахом. Он засунул эти цветы к себе в волосы. Просто их цвет возбуждал его, и ему стало на какую-то секунду приятно держать цветы в руке.
Народ, казалось, не обращал внимания на растения, которые не давали им пищу или оружие, или раздражали, или были ядовитыми. Но и Джонни и близнецы часто собирали цветы и держали в руках, цвет и запах этих растений удовлетворял странное желание где-то внутри их существа, понять которое они, однако, не могли.
Джонни долгое время держал путь на юг, но затем повернул. Начался подъем. Если он сумеет найти реку из камня, возможно, ему удастся дойти до ее источника. Но никогда до сих пор он пока не видел камней, уложенных рядами. Казалось, что они не лежали там сами по себе, а их положила чья-то рука, намеренно. Но для чего? И кто мог это сделать?
Он достиг края холма. И то, что увидел, заставило его сердце сжаться.
Там было… что? У него не было слов для определения возвышающихся там вещей. У него по телу пробежала дрожь – он припомнил смутные в ночи контуры корабля Больших, который так же возвышался перед его глазами. Но тут же он понял, что это не Большие. Они стояли молча, словно часть той почвы, где они высились. Тем не менее, это не были и кучи камней, наваленных как попало для неизвестной цели. Торчавшие вверх, словно пальцы, эти высокие вещи были слишком плавных очертаний и образовывали странный порядок. Нет, кто-то или что-то использовало камни для постройки, но зачем? К краю такой постройки текла река из камня, прямая и пустынная. Только кое-где в камнях проросла трава и бегали маленькие ящерицы. Понятно, решил Джонни, это и есть источник реки. Итак, и река была кем-то сделана, но как я почему?
Но, приближаясь к реке, он использовал каждый куст травы, каждое попадающееся ему дерево, чтобы не выходить на открытое место – он прятался. В то же время он привел в действие все свои чувства и был начеку, он искал хоть след мысли вокруг. След разума, мысли, которая была бы похожа на мысль в мозгу Больших. Он сразу же понял, что только люди с такими же мыслями, как у него самого, или же Большие, давние его враги, могли создать такое. Народ никогда не обрабатывал камни подобным образом.
Но все его поиски не привели к успеху, он не обнаружил никаких следов Больших или себе подобных. Он смог проследить только те звуки и создания, которых всегда было достаточно вокруг: насекомые и птички. Он не чувствовал, что прикасается к мысли кого-либо из Народа, что изредка ему удавалось. Он не чувствовал холодного страха приближения ящерицы смаа, не ощущал ничего. Теперь он был уверен, что в этих высоких нагромождениях перед глазами не было никакой жизни вообще.
