Мы с Заброцким в беспорядке отступили из кабинета. Дверь захлопнулась, и мы недоуменно воззрились друг на друга.
«САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ»,
18 сентября 1979 года
«Готовы возобновиться очередные переговоры между Британской империей и Ирландией о статусе Белфаста – последнего ирландского города, остающегося в руках англичан. Предполагается, что и этот раунд окажется столь же бесплодным, как и предыдущие. Не претерпевшая изменений за последние три десятилетия городская черта Белфаста, ставшая границей между двумя странами, вряд ли сдвинется и в будущем, что б ни утверждали политики с обеих сторон. Ирландия добивается передачи спорного города ей, Британия же не может согласиться вернуть Белфаст мирно, потеряв, таким образом, еще одну каплю неуклонно тающего престижа. Присоединение Ирландии к Римскому Союзу не улучшило отношений между двумя державами. Очередным препятствием на пути переговоров стал отказ Британии проводить очередной раунд, как предыдущие, в Париже, куда они были перенесены в 1971 году после небезызвестного выступления бомбистов в Белфасте, где переговоры проводились прежде. Министр иностранных дел Великобритании лорд Дарстон фактически впрямую объявил Францию и Римский Союз в поддержке ирландских бомбистов из радикальной группы «Крест Падрайга»...»
Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
СЕРГЕЙ ЩЕРБАКОВ
– Ну, – нарушил молчание Заброцкий, – пойдемте, Сергей Александрович.
Фраза повисла в воздухе. Я молча повернулся и двинулся в сторону лестницы. Плохо быть пророком. Потому что, будучи переведенными на простой русский язык, слова господина начальника отдела значат: «Вот сейчас засунем мы тебя, голуба, в отдельную гостиничную камеру, и будет тебе мальчик Андрюша единственным светом в окошке до конца твоих дней».
– И куда меня поместили? – поинтересовался я, пытаясь через плечо провожатого заглянуть в бумажку. – Не в «Империал», надеюсь?
– Никак нет, – ухмыльнулся Заброцкий. – Если мы вас на недельку в «Империале» поселим, весь отдел придется распустить месяца на три, потому как денег нам платить уже не останется.
Ну еще бы! В «Империалах» останавливаются только богатые купцы, промышленники и политики. И самое высокое дворянство. Мне доводилось слыхивать про агентов управления, которых для поддержания легенды за счет охранки селили в «Империале», но встречать таких людей лично мне не приходилось, а потому я склонен списывать эти истории на счет людского воображения, которое всегда готово придумать красивую сказку в поддержание несбыточных надежд.
– Так куда нам?
– В «Ориент», – ответил Заброцкий, открывая мне дверь. Я вырвал ручку у него из рук чуть более резко, чем стоило. Не люблю, когда передо мной заискивают хорошие люди. – Неплохая гостиница.
– Признаться, я ожидал, что услышу знакомое имя «Метрополь». – Я улыбнулся. Заброцкий тоже. Почему-то приезжие по делам предпочитают селиться в «Метрополях» – наверное, потому, что уж «Метрополь» найдется в любом городе, где стоит вести дела.
– Да нет, в «Ориенте» лучше, – сообщил мой спутник, когда мы залезли в машину. – А «Метрополь» сейчас на ремонте после пожара. Очередного.
– Как так?
– Третий раз за последние десять лет, – со злорадным весельем пояснил Заброцкий. – Говорят, хозяева подумывают сменить название. Не везет этому «Метрополю».
– А вы давно в Риге живете? – поинтересовался я.
– Четыре месяца, – ответил Заброцкий, выворачивая машину на проспект Трех императоров.
– Вы хорошо изучили город, – одобрительно заметил я. Мнение о моем невольном спутнике поднялось еще на дюйм.
Гостиница «Ориент» расположилась в той части исторического центра города, которую больше всего затронули перестройки, как разъяснил всезнающий Заброцкий, после налета немецких бомбардировщиков во время Второй мировой. Сразу после войны ее и построили. Не заметить этого было трудно. Все здания, возведенные в конце сороковых, имеют нечто общее, несмотря на различия стиля. Радостнее тогда строили, что ли. Ну еще бы – третья подряд война завершилась победой. Британский лев повержен, германский молот разбит на линии «Барбаросса», японское восходящее солнце скрылось за горизонтом, и если вам кажется нелепо-помпезным это геральдическое перечисление, поезжайте в Москву, на станцию подземки «Архангел Михаил», следующую после «Храма Христа Спасителя», – там это все изображено на мозаиках. Казалось – ничто не устоит перед мощью Российской Армии... Это уже потом выяснилось, что вся Российская Армия не в силах противостоять двум-трем оголтелым бомбистам, если у тех есть хоть капля ума. Для борьбы с бомбистами нужны такие люди, как я. Работники Третьего управления. Давители свободы. Кандалы на ногах мысли, как в запальчивости обозвал меня один студент. (Я хотел было спросить, откуда у мыслей ноги, но воздержался.) Шуты гороховые.
Окнами гостиница выходила на обнесенный аккуратной чугунной оградкой Верманский парк. Если приглядеться, то от парадного виден был памятник Петру Великому, а за ним – тусклые под серым поплевывающимся небом золотые купола православного собора.
– Вот и приехали, – жизнерадостно сообщил мой провожатый, останавливая машину у подъезда.
Несмотря на название, в декоре «Ориента» псевдовосточный колорит не ощущался. Никаких арабесок, слоников и тошнотворно-милых китайчат (впрочем, мода на последних сошла еще в те времена, когда эти самые китайчата начали миллионами наезжать в Сибирь и Великороссию на черные работы). Строгие линии и минимум золоченой лепнины. Просто отдых для глаз.
Портье встретил нас без напускного восторга, но с отменной вежливостью. На стойку мигом легли ключи от заказанного полицейским управлением номера.
– Багаж прикажете поднести? – осведомился портье, приглядываясь то к моему чемоданчику, то к стоящей на подъездной, но хорошо видной сквозь огромные окна машине моего напарника. Стоящий рядом мальчик вытянулся струной, уже предвкушая чаевые.
– Я без багажа, – ответил я.
– Авто мое, если будет мешать, отгоните на стоянку, я скоро заберу. – Заброцкий положил рядом с ключами от номера связку собственных. Портье аккуратно уложил их в лоточек, поинтересовался фамилией моего спутника, черкнул записку и кивнул, подтверждая, что просьбу выполнят.
Номер, как оказалось, располагался на четвертом этаже – достаточно высоко, чтобы до нас не доносился уличный шум. Обстановка соответствовала облику отеля – консервативная, по-бюргерски пристойная. На стене марина, оригинал; не Айвазовский, конечно, но очень неплохо.
