— Не понял. Что-то не так?
— Нет, ты действительно спятил! — Ен нервно рассмеялся. — Он взял Наоку! Прекрасно! Замечательно! И, что мне прикажешь с ним делать?
— Пока посади в изолятор. Там разберемся.
— Посадить в изолятор? А что я ему предъявлю? Ты подумал об этом? На каком основании ты его задержал? У тебя есть какие-то доказательства его вины? Улики? Что у тебя вообще есть?
Я сел в кресло у его стола.
— Для начала, факт незаконного ношения оружия и организация вооруженного нападения на законного представителя власти! — Я достал из кармана и бросил на стол пистолет, который изъял у Наоки.
— Брось, Максим! Кругом полно оружия, оставшегося после боев. Даже у детей оно есть! Если из-за этого арестовывать, тогда нужно посадить в тюрьмы половину населения Гивеи. И потом, были свидетели того, как ты изымал оружие именно у Наоки? Нет? Тогда он на любом суде скажет, что этот пистолет ему просто подкинули, а тебя он принял за обычного грабителя. И он будет прав. Вот так! Все это не серьезно, Максим.
— Не серьезно? — Я слегка приподнял одну бровь. — Тогда полистай оперативные сводки, проанализируй показания свидетелей по последним делам, связанным с нелегальной поставкой наркотиков с Южного материка. Наконец, подними архивы! Только слепой может не заметить связи Наоки с делами о наркотиках и грабежах. Он крупная фигура в преступном мире, Ен, это очевидно!
— Максим, не смеши меня! Ты же взрослый человек. Сводки еще не доказательства. Их я не прилеплю к обвинительному заключению. Кто-то, где-то, когда-то слышал не известно от кого имя Наоки… Ну, и что? Что это доказывает? Ровным счетом, ничего! Пустая уличная болтовня! И это ты предлагаешь мне принять в качестве обвинения и доказательства его вины? А где же связь? Я не вижу связи!
— Или не хочешь видеть? — Я пристально посмотрел ему в глаза.
Ен нахмурился. Несколько минут он молчал, что-то обдумывая и глядя на меня из-под сдвинутых бровей. Затем воздохнул:
— Ну, хорошо. Может быть, в чем-то ты и прав. Может быть, Наока действительно замешан в каких-то махинациях. Но, согласись, материала, собранного тобой, пока недостаточно, чтобы обвинить его в серьезном преступлении. Нужны неоспоримые доказательства вины Наоки, которые припрут его к стенке. Только тогда мы сможем привлечь его к суду. А пока, — Ен с подчеркнуто безучастным видом стал собирать бумаги на столе, — ты действовал поспешно и неосмотрительно, как неопытный мальчишка. Хоть бы со мной посоветовался! И потом, сам рисковал. А зря! Теперь вот придется приносить Наоке свои извинения, — добавил он совсем уж обыденно и посмотрел на часы.
— Ты что же, собираешься отпустить его?
— А что прикажешь мне с ним делать? — Ен оперся кулаками о крышку стола, склоняясь ко мне и снова закипая. — Наока — уважаемый человек! (это его определение показалось мне, по крайней мере, странным) Кроме того, ты действовал на территории столицы, а там свой отдел службы безопасности, и наши с тобой полномочия не действительны. Выражаясь научным языком, это не наша юрисдикция, и мы можем нарваться на очень большие неприятности. Самым разумным в данной ситуации будет передать Наоку в руки столичных оперативников, и пусть они расхлебывают эту кашу. И это все, что я могу сделать сейчас для тебя! — категорически заявил он, видя, что я собираюсь возражать.
— Пока, конечно, пускай посидит у нас. Так и быть, возьму это под свою ответственность, — сказал Ен более мягко, видя мое недовольство. — К тому же, сейчас нет людей, чтобы сопровождать его обратно в столицу…
— Могу сопроводить сам, раз уж я незаконно вытащил его из этого теплого логова! — проворчал я, хмурясь.
— Для тебя у меня есть другое задание! — отрезал Ен. — Садись! — и вдруг совершенно неожиданно переменил тему разговора. Спросил каким-то, по-детски, наивным голосом: — Ну, как там, в столице? Неспокойно?.. Сто лет не был в Шаолинсеу! С самой революции. Тогда жизнь там кипела во всю!
Глаза его заблестели.
— Не знаю, как в революцию, а сейчас столица произвела на меня тягостное впечатление! — Я не собирался тешить его приятные воспоминания своим рассказом. — Хотя и здесь, у нас не лучше, но в большом городе все как-то обостряется, выделяется резче. И знаешь, о чем мне подумалось?.. А стоило ли ради всего этого проливать столько крови?
Глаза Ена неожиданно вспыхнули гневным огнем. Он с треском ударил пластиковой папкой об стол и вскочил из кресла.
— Ты, что?! Спятил? Ты думаешь, о чем ты говоришь?!
Он вперил в меня испепеляющий взор. Ноздри его раздувались, как у разъяренного быка. Мне показалось, еще мгновение, и он бросится на меня с кулаками. — Да, что вы вообще можете знать о наших жертвах?! Понять ли вам, ради чего была пролита кровь нашего народа? Вы у себя, на Земле, живете, как жуки в сиропе! Наша борьба для вас — познавательный экскурс в историю, возможность воочию посмотреть на пути развития «примитивных народов», научный интерес, любопытство докучливых археологов, неожиданно получивших в руки своеобразную машину времени, а с ней и возможность «пощупать» древний мир не по черепкам и окаменелым осколкам, а в живую!
Я быстро посмотрел на него. Он понял, что зашел слишком далеко, и сразу же осекся. Стал в запале быстро ходить по кабинету. Я молча наблюдал за ним, спокойно закинув, нога на ногу. Видимо, немного успокоившись, Ен заговорил снова, словно, я был учеником, которому он — профессор, умудренный опытом, — вынужден объяснять прописные истины.
— Конечно, у нас не все так хорошо, как хотелось бы. Но даже древние говорили: не принося жертв, не возможно обрести счастье! Разве не так? А жертвы отданные революции — святы! Они не были напрасными. Ты знаешь, что нам досталось после Данг-Лао?
— Читал.
— Читал? — Ен усмехнулся. — А я видел это собственными глазами, жил этим, когда пришел работать в ОЗАР! Шестьдесят процентов населения на Гивее влачило нищенское существование, коррупция, пропитавшая весь государственный аппарат, экономика на грани полного краха, спекулянты, уголовники различных мастей, разгуливающие на воле и чинящие беззаконие. И это еще не все. Подпольная торговля на «черном рынке», ночные притоны и прочие сомнительные заведения, в которых процветает наркомания и проституция. Вот, полюбуйся! — Он бросил на стол толстую пачку оперативных сводок. — «Топаз», «Анио», «Гикаку», «Жене», «Бато-Лавуар», «Куро», «Йокомиси», «Пусан»… В одном только Шэнь-Цян их около двадцати!
Я перебирал серые пластиковые карточки с компьютерной распечаткой. Честно говоря, многое из рассказанного Еном было для меня мало понятно, хотя, обо всем этом я уже читал и слышал перед отлетом на Гивею, все это видел своими глазами здесь, на планете.
