Мы по очереди перебрались на другую сторону, вышли на середину и остановились.
Я вспомнил, как отговаривал Миру идти среди ночи за братом, и мне стало стыдно.
Несколько минут никто ничего не говорил. В конце концов, я не выдержал и предложил:
– Вернемся к Федору? Не знаю, как вы, а я за него волнуюсь.
– Федька приходил, – пояснила Мира. – У него была истерика, и он остался дома.
Шишига развел руками.
– Мне надо время, чтобы прийти в себя, – сказал он. – Поэтому как решите, так и будет.
Мы двинулись в ту сторону, откуда пришли.
– Ужасная смерть, – сказала Мира.
– То, что мы сами спаслись – чистое везение, – сказал я.
Несколько минут мы шли молча.
Шишига заметил разруху на месте бывшего управления ЧС и хотел было подойти, но я его остановил.
– Нельзя. Здесь вся территории может быть заражена.
Он отпрянул назад.
– Значит, это типа инфекции? – спросил он.
– Не знаю, – ответил я. – Есть что-то биологическое в поведении агрессивных пятен: они быстро двигаются, неожиданно меняют направление. Мира, тебе так не кажется?
– Пока не могу ничего сказать, – отозвалась она. – Все, чего я бы сейчас хотела – добраться до машины, а если ее уже нет, угнать первую попавшуюся. Надо валить подальше от центра.
– Куда? – спросил я с сомнением.
– Да куда угодно. Хоть в Зябликово или Капотню. Там дольше всего горел свет. А если и там уже разруха, то, может, и за пределы Москвы.
В ее голосе вновь зазвучала твердость. Мира готова была взвалить на себя всю ответственность за жизнь брата и свою собственную и, похоже, решила взять и меня под свое крыло. Она здорово умела себя контролировать, однако я чувствовал, что внутри Мира глубоко переживает.
Я посмотрел на небо и вспомнил о тех странных прорехах, которые видел вечером. Лишь теперь пришла мысль, что мне довелось увидеть весьма необычное явление природы. Что это: две аномалии подряд, или есть тут какая-то связь?
Глаза начали привыкать к темноте, но не хватало очков. Я порыскал взглядом по пустым окнам, и на ум пришли стихи.
– Когда Потемкину в потемках я на Пречистенке найду, то пусть с Булгариным в потомках меня поставят наряду… Полагаю, при Пушкине здесь по ночам было немного светлее.
– Это правда, – сказала Мира. – Какой-то из этих домов когда-то принадлежал Потемкиным. Тут многие дома были памятниками, и теперь их нет.
Я поглядел на старинное двухэтажное здание, а в следующую секунду добрая его треть сыпучим барханом сползла на землю.
Не сговариваясь, мы ускорили шаг и через пять минут добрались до дома.
– Боже, – сказала Мира.
От ее Г-образного дома осталась только угловая часть.
– Кажется, там свет… – заметил Шишига.
– Да. И я вижу, – сказала Мира.
Я тоже заметил едва различимое свечение. Не иначе, включена лампа в ванной, и дверь оставлена приоткрытой.
– Надо проверить лестницу, – сказал я, упрекая себя в том, что сразу не уговорил Федора пойти с нами. – Если есть какая-то возможность пробраться в квартиру, лучше сделать это сейчас.
Шишига двинулся к двери, но я его остановил.
– Нет, вы с Мирой подождете здесь.
Роману вряд ли хотелось подчиняться «случайному знакомому», но он не стал возражать вслух. Он взглянул на сестру. Мира кивнула. Роман протянул мне фонарик и ключи.
– Это от подъезда, а это от квартиры.
– Я тоже пойду, – сказала Мира.
– Не думаю, что в разговоре с бывшим мужем ты сможешь быть достаточно убедительной, – возразил я. – Мне будет легче самому найти с ним общий язык.
– Может, попытаемся его позвать? – предложил Шишига.
– Прежде – проверим лестницу, – сказал я.
Открываю дверь, вхожу внутрь, осматриваюсь.
Пол вестибюля усыпан толстым слоем песка. Точно в такой песок превратился сторож Егорыч и стены в Доме Ученых.
Что же это за вещество? Надо бы взять пробу. Я знаю лабораторию, где можно провести анализ, только вот уцелела ли она и живы ли люди, работавшие в ней?
Замираю, превращаюсь в слух, ожидая услышать характерный шорох, но слышу только собственное дыхание.
Прохладно. Однако, это не тот холод, который сопутствует активности пятен. Пробегаю лучом по стенам, иду по вестибюлю. Ноги немного увязают в песке. Свечу вниз, приседаю. Всюду однообразный грунт желтоватого цвета, рыхлый, легкий. Похож на манную крупу, но я не рискую пробовать его на ощупь.
Маленькие червячки, поражающие древесину, – шашель – в течение нескольких лет превращают окна и мебель в труху. Всеядные пятна делают это в считанные минуты с любыми материалами и даже с человеческой плотью.
Встаю, подхожу к лестнице, начинаю осторожно подниматься. Ступеньки кое-где выглядывают из-под песка. Осторожно наступаю на эти места. Полированный бетон. Нет полной уверенности, но, похоже, лестница не тронута порчей.
Чтобы перебраться через запорошенные участки, необходимо взяться за перила. Натягиваю рукава куртки на кисти рук – получается что-то вроде рукавиц – и, взявшись за перила, поднимаюсь вверх.
Я уже между вторым и третьим этажом. Кое-где лестница потонула в сугробах желтоватого праха. Мне страшно: вдруг я наступлю на песок, а под ногами окажется хрупкий картон? Двигаясь дальше, сначала внимательно изучаю нижнюю поверхность верхних пролетов.
Больше всего повреждены участки между четвертым и пятым этажами. Ногой сметаю песок в дыры, очищаю самые опасные места.
И вот я на площадке пятого этажа.
Достаю из кармана ключи, но дверь оказывается открытой: Федор и не подумал закрыть ее на замок.
– Федор!
Я вхожу в прихожую, щелкаю включателем.
– Вы здесь, Федор? Это я, Ростислав.
В кухне темно. Свет исходит из комнаты, в которой я еще не был.
Не разуваясь, захожу туда и вижу, как, свернувшись калачом (сказать: «калачиком» язык не поворачивается), на диване прямо в плаще спит Федор. На тумбочке светится ночник.
– Вставайте! – кричу. Начинаю его трясти.
В ответ раздается тоскливое бормотание.
– Федор! Надо идти. Внизу ждут Мира и Рома. Мы найдем машину и уедем! Надо немедленно покинуть дом! Здесь все вот-вот может рухнуть.
– Все растаяло… – бубнит громила. – Лучше дома умереть…
Он не спит и не бодрствует, и я не знаю, как его вывести из этого состояния.
Иду в залу, открываю дверь, выхожу на балкон.
– Мира! Роман! Где вы?
– Внизу! – тут же отзывается Шишига.
– Федор немного не в себе. Надо время, чтобы его расшевелить. Попытайтесь пока найти машину. Давайте так: встречаемся внизу через полчаса. Сейчас… – я заглянул в залу, посмотрел на часы, – пятнадцать минут пятого.
– Как лестница? – спросила Мира.
– В аварийном состоянии, но пока держится. Похоже, процесс временно приостановился.
