– Каэллах, что случилось? – Ричард приветливо улыбнулся и прикоснулся к плечу шедшего слева от него келаря.
Тот отпрыгнул от Судьи, чуть не врезавшись в стену. Рик посмотрел в бледное лицо, покрытое каплями пота, поймал испуганный взгляд выцветших зелёных глаз, и поджал губы.
– Инквизитор… – прошептал трясущимися губами Каэллах, с трудом накидывая обратно на голову свалившийся при прыжке клобук, – из самого Авенньо! Он прибыл ночью, с севера, и сразу велел вызвать вас, П-палач…
– Успокойся, Каэлли, я не враг вам. Ты же сам учил меня здешним манерам, помнишь? – Рик улыбнулся и умиротворяюще развёл руки в сторону, словно извиняясь. – Зачем он меня вызвал?
– Не знаю, Ричард, – немного успокоившись, келарь приложился к вынутой из широкого пояса тонкой плоской фляжке, – мне не доложили, а уважаемый Элбан покинул аббатство под утро. Без объяснений…
Ричард покачался на каблуках, и тихонько цыкнул зубом. Ситуация становилась всё интереснее и интереснее… Каэллах тихо вздохнул, и кивнул в сторону высоких створок дверей в конце коридора, перед которыми свисали из металлических подвесных ваз плети зелёного вьюнка, покачивавшего розовыми колокольчиками цветов:
– Он ждёт. Сам Трайглеттанн Уаллах, из уэлльских Уаллахов…
Морган сделал в ответ страшные глаза, показывая, что понял, о чём речь, и спешно перетряхнул память в поисках перекрёстных ссылок. Про Уаллахов там было немало, но, в основном, только хорошее. Крупное семейство с множеством ветвей и родов, линия крови длиною в тысячелетие, если не врут летописцы. Власть, деньги, влияние… и необычайная скрупулёзность в вопросах чести и веры.
Двери бесшумно отворились, уходя в вырезанные в камне полости, и открывая скудно освещённую несколькими лампадами арочную залу. Ричард шагнул в проём, и створки, толкнув его потоком воздуха, сомкнулись за его спиной.
Пересекая полумрак пустого зала, выбитого в сером камне невесть когда, Морган прокручивал в памяти все события с момента своего прибытия сюда, так или иначе затрагивавшие Церковь, и не находил ничего такого, что требовало бы визита столь высокопоставленного лица. Судья привычно встал в серебрящийся на полу круг рассеянного света, испускаемого маленькой глобулой, свисающей с потолка на тонкой цепочке, и замер. Не пользуясь своими способностями, он человеческими глазами пытался вычленить из полумрака хоть какие-то очертания… Где-то там, впереди, ближе к северу, должен быть небольшой столик, за которым обычно сидел секретарь, скрипящий тростниковым стилом. А левее, под бархатным паланкином – кресло-портшез, нелепое, но добавлявшее толику шарма в атмосферу подземелья…
Сейчас Рик не чувствовал ни столика, ни портшеза, ни живых существ.
Тем не менее, кто-то в темноте всё-таки был. Лёгкий шелест ткани, удары сердца – медленные и слегка растянутые. Шуршание кожи по дереву.
Лампады у входа вспыхнули ярким светом, и загорелись небольшие светильники, встроенные в стену, на которой был закреплён старый гобелен.
Портшез действительно отсутствовал, а вот секретарское место наличествовало, и на плетёном креслице, нахохлившись по-птичьи, сидел высокий худощавый служитель Церкви. Одетый в серебристо-изумрудный балахон с откинутым клобуком, он внимательно рассматривал Судью блестящими ярко-зелёными глазами. С пристальным таким интересом…
Ричард поклонился, коснувшись пальцами каменного пола.
Лёгкий кивок в ответ, тонкое движение длинных пальцев, и инквизитор легко поднялся с кресла, сделав несколько шагов навстречу:
– Жизни вам, Судья… Я – инквизитор Трайглеттанн Уаллах, из Авиньона, – прошелестел он, вглядываясь в лицо Моргана. На измождённом лице Уаллаха, со впалыми щеками и почти бескровной ниточкой губ, расцвела улыбка. Рик улыбнулся в ответ. – И я вынужден просить вас об одной… Кхм, услуге…
– Я весь внимание, – дипломатично ответил Морган.
Инквизитор неспешно подошёл к северной стене, очищенной от листвы до голого серого камня, ноздреватого и поблёскивающего влагой. На кладке двумя бронзовыми пиками был закреплён древний гобелен, на котором потемневшими нитями в четыре цвета изображалось событие, от которого отсчитывалось время во всём христианском мире. Распятие. Иисус на гобелене только начал своё превращение, срастаясь плотью и духом с дубовой твердью креста, и копьё Лонгина всё ещё не покинуло сердца. Чёрные небеса, белая плоть, красная кровь – и зелень, пробивающаяся из земли…
Ричард столько раз видел эту сцену, которую мастера высекали в камне барельефов, ткали на гобеленах, и рисовали на картинах. Но никто не рисковал вырезать её в дереве. Говаривали, что ещё в Палестине, вскоре после Воскрешения и огненного вознесения, один плотник попробовал создать такое панно, но превратился в дерево сам, как только его резец наметил контуры креста.
– Судья… Сколько ты пробыл здесь, в обители? – Уаллах перешёл на «ты» совершенно непринуждённо. – И как часто бываешь в этих стенах?
– Пять декад, – Рик прикрыл глаза, вспоминая заполненные сначала дознаниями, а потом и обучением дни. Три часа на сон, ещё три – на физические упражнения в Зелёном зале, пять часов занятий… Потом цикл повторялся, и разрывался двухчасовым перерывом. – И каждые четыре декады я посещаю аббата…
Инквизитор кивнул, прикоснувшись пальцами, затянутыми в серебристую ткань, к тяжёлой ткани гобелена. Полотно едва заметно колыхнулось.
– Когда Кристос взошёл на крест, он искупил тем самым наши вековые прегрешения перед природой и Духом Жизни. Сам Цернуннос не смог бы сделать более весомого приношения богам – Рогатого дуб не принимал никогда, сколько тот не пытался… – Уаллах наклонил голову, рассматривая нити, отблёскивающие зеленью и кармином. – Тогда мир изменился в первый раз.
Морган кивнул, пристально глядя в укутанную пятнистым серо-зелёным одеянием спину Трайглеттанна. Он знал эту историю наизусть, и мог продолжить хоть с середины, хоть с конца, хоть задом наперёд… Приготовившись к очередному приступу миссионерского рвения со стороны высокопоставленного посланца Конгрегации, Судья едва не прослушал неприятно щекотнувшие нервы фразы, последовавшие далее.
– Наш мир умер, – Трайглеттанн резко обернулся к Рику, и блеснул яркими изумрудными огоньками глаз, – и умер давно. За Альпами и Апеннинским хребтом – пустыня, за Аллеманией – чёрные леса, уходящие за горизонт… Скандия закована в лёд, а западный океан глотает корабли, как оголодавший пёс – мясо. Маяки забирают людей, в пустыне бродят огненные столпы, а зелёные леса Галлии, которые дают нам жизнь, начинают гибнуть.
