Киилер со вздохом подняла голову.
– Какая проблема? – переспросила она.
– Пота, моя дражайшая Эуфратия, проблема пота! Я наблюдал за космодесантниками. Они ведь очень большие, не так ли? То есть просто огромные, по нормальным человеческим меркам.
– Но это же космодесантники, Игнаций, чего ты от них ожидал?
– Чтобы они не потели, вот чего. Чтобы не распространяли вокруг себя эту отвратительную вонь! В конце концов, это же бессмертные избранники. Я считаю, что от них должно пахнуть намного лучше. Они должны благоухать, как молодые боги.
– Игнаций, а как ты получил сертификат летописца?
Каркази усмехнулся:
– Благодаря красоте моих стихов, моя дорогая, благодаря поэтическому мастерству. Именно этот дар здесь совершенно необходим. Как бы начать?..
Астартес устранили злодеяние,
Но как же сильно среди них зловоние…
Каркази довольно хихикнул. Он явно ожидал отклика, но Киилер, казалось, была слишком увлечена своим занятием.
– Проклятье! – сердито воскликнула она, отбрасывая миниатюрные инструменты. – Сервитор! Подойди сюда!
Один из стоящих наготове сервиторов приблизился, покачиваясь на поршневых конечностях. Киилер протянула ему пиктер.
– Этот механизм сломан. Отремонтируй. И принеси мне запасной.
– Да, госпожа, – прохрипел сервитор и забрал пиктер. Прислужник удалился, а Киилер налила себе вина из графина и со стаканом в руке подошла к ограждению. На нижней палубе к обеду собирались остальные члены экспедиции. Три с половиной сотни мужчин и женщин расселись за накрытыми столами, а снующие между ними сервиторы предлагали напитки. Прозвенел гонг.
– Что, уже пора обедать? – не поднимаясь с дивана, спросил Каркази.
– Да, – ответила она.
– И опять будет разглагольствовать один из этих проклятых итераторов? – осведомился поэт-летописец.
– Верно. Зиндерманн уже здесь. Тема – пропаганда жизненных истин.
Каркази спустил ноги на пол и со стуком поставил стакан на подлокотник.
– Я лучше пообедаю здесь, – сказал он.
– Ты нехороший человек, Игнаций, – рассмеялась Эуфратия. – Но я предпочту остаться с тобой.
Киилер уселась в шезлонг, стоящий напротив дивана, и откинулась на спинку. Эуфратия была высокой, худощавой и светловолосой женщиной с тонкими чертами лица. Она носила короткие армейские сапоги и рабочие брюки с черной военной курткой, под которой был виден белый жилет младшего офицера. Но грубая одежда армейского образца только подчеркивала ее женственную красоту.
– Я мог бы написать о тебе целую поэму, – сказал Каркази, окидывая ее взглядом.
Киилер фыркнула. Его попытки ухаживать стали каждодневной рутиной.
– Я тебе уже говорила, что твои жалкие заигрывания меня не интересуют.
– Ты не любишь мужчин? – спросил он, наклоняя набок свою лохматую голову.
– Почему ты так считаешь?
– Ты одеваешься по-мужски.
– Ты тоже. А тебе нравятся мужчины?
Каркази изобразил на лице страдальческое выражение и снова улегся на диван со стаканом на груди. Он стал разглядывать фигуры героев, изображенные на потолке верхней палубы, не имея при этом ни малейшего понятия, кого они представляют. Какая-то сцена величайшего триумфа, где множество воинов попирали ногами тела истребленных врагов и воздевали руки к небу в торжествующем крике.
– Ты себе это так и представляла? – негромко спросил он.
– Что именно?
– После избрания, – добавил он. – Когда мне пришло известие, я ощутил такую…
– Что?
– Такую… гордость, наверное. Я столько всего себе напредставлял. Я думал, мы будем ступать между звезд и станем свидетелями великих событий. Я ожидал душевного подъема и готовился создать свои лучшие произведения.
– И ничего не было? – спросила Киилер.
– Эти избранные воители, деяния которых мы посланы воспевать, даже если бы постарались, не смогли бы выглядеть более беспомощными.
– Я кое-чего добилась, – сказала Киилер. – Сегодня утром я спускалась на общую палубу и обнаружила несколько впечатляющих образов. Я передала просьбу посетить поверхность планеты. В первую очередь хочу сама увидеть места сражений.
– Удачи тебе. Но, вероятнее всего, тебе будет отказано. Все мои просьбы на допуск вниз были отвергнуты.
– Иг, они же солдаты. И были ими долгое время. Таких, как мы, они недолюбливают. И считают просто пассажирами на кораблях экспедиции, причем нежеланными.
– И все же ты сделала свой выстрел.
– Мне кажется, они не собирались мне отказывать. Это потому, что ты одеваешься как любой из них.
Входная створка скользнула в сторону, и к ним присоединилась еще одна женщина. Мерсади Олитон прошла прямо к столу, на котором стоял графин, налила себе вина и залпом выпила. А затем продолжила молча стоять, глядя на звезды через иллюминатор транспортной баржи.
– Ну и что с ней такое? – поинтересовался Каркази.
– Сади? – окликнула ее Киилер и поднялась с шезлонга, поставив свой стакан.
– Похоже, я нанесла кое-кому оскорбление, – быстро ответила Олитон, наливая себе еще вина.
– Кого ты могла оскорбить? – спросил Каркази.
– Одного заносчивого десантника по имени Локен. Мерзавец!
– Ты встречалась с Локеном?! – воскликнул Каркази, поспешно садясь на диване и спуская ноги на пол. – С Локеном? С капитаном Десятой роты?
– Да, – кивнула Олитон. – Ну и что?
– Я уже целый месяц пытаюсь к нему подобраться, – ответил Каркази. – Говорят, что он самый стойкий из всех капитанов и, судя по слухам, вскоре займет место убитого Сеянуса. Как ты добилась аудиенции?
– Я не добивалась, – сказала Олитон. – Мне наконец-то представилась возможность взять короткое интервью у капитана Торгаддона, что само по себе можно считать достижением, если вспомнить многие дни, потраченные на получение разрешения. Но, как мне показалось, он был не в настроении со мной беседовать. Когда я пришла к нему в назначенное время, появился адъютант и сказал, что капитан занят. Но Торгаддон послал его, чтобы проводить меня для беседы с Локеном. Он сказал, что у того имеется интересная история.
– А история действительно оказалась интересной? – спросил Каркази.
– Это лучшее из всего, что мне довелось услышать, – кивнула Мерсади. – Но потом я сказала нечто такое, что ему не понравилось, и у него испортилось настроение. Он заставил меня почувствовать свою ничтожность.
Олитон пальцами показала, насколько маленькой она себя почувствовала, а затем отпила вина.
– А от него воняло потом? – спросил Каркази.
– Нет. Совсем нет. От него пахло маслом, очень приятным и чистым.
– А ты не можешь представить ему меня? – попросил Каркази.
