С взрослением все чаще возникали вопросы, куда пойти учиться, но вердикт родичей был совершенно однозначным.
«Никаких погон!» Настолько предки были дисциплинированными и целеустремленными — настолько Евгений был неусидчивым и мечтательным. К тому же — вспыльчивым и своенравным. Отец — открыто называл его ленивцем-переростком и грозил отдать в кадеты «что бы всю дурь выбили», дед иногда орал на него «анархист!» и грозился лишить наследства. Но это были лишь угрозы, уж очень сильно его любили его суровые предки. Бабушка с дедом со стороны матери работали в торгпредстве России в Болгарии и имели серьезные знакомства в кругах связанных с дипломатией и внешней торговлей. С учетом того, что Евгения Вадимовича в жизни помимо плотских радостей интересовали всего три вещи — это военная история, география и иностранные языки, по остальным школьным предметам он едва перебивался с «уд» на «неуд», чем приводил отца с дедом в настоящую ярость, учитывая их любовь к физике, математике и прочим точным наукам. Эти обстоятельства привели к тому, что на семейном консилиуме по поводу будущего недоросля, Жене был поставлен ультиматум. Либо гражданская или дипломатическая служба либо на завод или в армию. Дармоеда никто на шее терпеть не будет.
Прорваться в МИД ему не удалось, не помогло даже рекомендательное письмо от самого действительного статского советника Казанцева, отставного начальника Московской губернской таможни. С треском провалив экзамены и нахамив уважаемой комиссии, Женя выкатился на улицу и отправился гулять по центру столицы, старым и тенистым московским переулкам. Пока случайно не оказался перед воротами небольшого особнячка с симпатичной вывеской «Лазаревский институт восточных языков». Сей частный институт с качественным преподавательским составом был создан еще при Николае Первом московскими армянами, для обучения своей молодежи. Но вскоре стал одним из самых известных институтов готовящих кадры для дипломатического корпуса России. Обучение было платным и весьма дорогим, более двух тысяч рублей в год, но четверть мест, числилась за государством с незапамятных времен в «для детей разночинцев, языкам восточным обучаемых за государев счет». Ну раз за государев то можно и попробовать. Тем более исходя из мутной и смутной семейной родословной, его родня была напрямую связана с Кавказом, да и годы проведенные в солнечном и теплом Баку были наверно самыми лучшими в его жизни. И решившись, Небогатов сделал шаг вперед, на встречу судьбе.
Пригодилось Жене и письмо Казанцева, как выяснилось, пару лет назад этот институт с отличием закончила внучка отставного таможенного начальника, вскоре вышедшая замуж за внука председателя приемной комиссии, совладельца «Столичной Кофейни на паях» и «Русской медной компании» — Месропа Артаковича Адамяна. Престарелый купец- миллионщик благосклонно посмотрел документы, Жени и скосив взгляд на его фамилии наморщил лоб и спросил.
— А ви, не лотчика Небогатова внук?
От неожиданности Женя привстал и что-то промямлил. Что мол да, это его дед.
Неожиданно пожилой армянин встал(следом вскочил все члены приемной комиссии) и протянул Жене крепкую, морщинистую руку усеянную пигментными пятнами.
— Храбрый бил человек, ваш дедушка…Сам не знал, но читал про его подвиг…Трое суток к свои полз, раненый с пробитой головой. но пришел, да и секретную пленку донес… Герой настоящий…
— Почему был? Мой дед жив и здоров, несмотря на раны. Ему сейчас семьдесят..
Армянин покачал головой.
— Вай какой человек. Пожилой, но крепкий. Как камень, как скала…Здоровья дедушка пожелай и долголетия, как у горы Арарат. Ми его приглашаем сюда. Пусть приходит, когда поступишь, перед студентами выступит- очень прошу.
— Так я и не поступил пока..
— А вы не переживайте так, не переживайте…все будет нормально.
Месроп не соврал и Женя действительно без особых проблем сдал вступительные экзамены. Заодно и увидел крайний раз своего деда в мундире. С благородной сединой, парадном кителе поручика ВВС с полным Георгиевским бантом, нашивкой за ранение и жуткими шрамами испещрившими его смуглое лицо, он произвел неизгладимое впечатление среди преподавателей и попечителей института. Хотя Жене, внешний вид деда всегда напоминал дона из числа сицилийских или неаполитанских мафиози. Сказывалась все же кавказская кровь.
Уже позже, служа в жандармерии Женя узнал, что старший сын богатого предпринимателя Адамяна — Ашот Мисропович, окончив медицинский факультет МГУ, записался вольноопределяющимся в фельдшерский взвод Кавказской горно-кавалерийской бригады и отправился с этойбригадой в Маньчжурию. Погиб поручик медицинской службы Ашот Адамян совершенно случайно от шрапнели за две недели до конца войны..
Начались институтские годы — сокурсники подобрались неплохие, толковые ребята, почти все — из богатых и очень богатых семей промышленников и купцов, по воле родителей отправленных учится восточным языкам, но особо близкой дружбы Женя ни с кем не заводил. Слишком разные они были люди. В школе, Женя неплохо выучил французский и английский языки теперь — усиленно зубрил турецкий и фарси. Языки в отличии от математики или ненавистной геометрии- давались ему легко, как и прочие гуманитарные науки. В промежутках между занятиями и экзаменами. Женя мотался по кабакам и клубам, знакомился с девчонками из простых семей, во все глаза смотревшие на «элитарного студента».
После вручения диплома, вновь встала проблема трудоустройства, сразу после срочной, годовой службы в армии. Как у человека с высшим образованием у него был еще выбор, пойти в армию вольноопределяющимся. Выбор был сложный, поэтому наверно первый раз в жизни он решил посоветоваться с отцом. Отец от желания сына посоветоваться, даже сначала опешил, но потом пришел в себя и внимательно выслушал отпрыска.
— Хочешь пойти в дипломаты?
— Да пап. Понимаю что тяжело, но в институте Лазарева было ничуть не легче.
Отец задумался.
— Иди в армию. На офицерскую должность. Это украсит твою скромную биографию жирным плюсом. Посуди сам, Женя. Окончил неплохой институт, потом служил офицером. Пожалуй лучший вариант для будущего дипломата.
Женя кивнул и уже спустя неделю после выпуска отправился в военный отдел Семеновской управы. А еще через месяц, свежеиспеченный вольноопределяющийся прибыл в Тифлис. В штаб Кавказского особого пограничного управления на должность переводчика при разведывательном отделе штаба Управления. Судьба семьи Небогатовых, совершила очередной невероятный кульбит.
Прослужив с полгода, Женя понял, что необъявленная война на окраинах республики, война из Москвы или Питера не видимая, но здесь на Кавказе вполне осязаемая и реальная. И пограничная охрана, в самой гуще этой войны. Через границу, как дерьмо из прорванной канализационной трубы внутрь России хлестала контрабанда. В первую очередь — табак. Турецкий и египетский, его везли в мешках- тоннами. Целые села вдоль границ столетиями жили контрабандой, подмазывая — подкупая, таможенных чиновников и пограничников. Так же тоннами тащили через кордоны- сахар, кофе, дешевый чай из Индии и дешевые рубахи из Пенджаба и Белуджистана, низкокачественный спирт из Болгарии, для подпольных винокуренных заводов по всему Кавказу и роскошные персидские ковры. Контрабанда давно срослась с откровенным бандитизмом, а где крутятся большие деньги, появляются националисты и социалисты. Национализм окраин, это не благородный порыв развитых европейских народов осознавших необходимость построения своего цивилизованного, культурного государства. Национализм окраин, национализм Кавказа и Туркестана — национализм примитивный, пещерный. Животный, можно сказать. В нем нет благородных порывов что то создать — есть лишь жажда разрушения и мелочная злоба к более удачливым соседям. Вот здесь и происходит спайка контрабандиста, абрека и студента — недоучки с красным бантом на кармане модного пиджачка. Все грезят мечтами создать свой, личный аул — без опостылевших жандармов, чиновников и нудных регламентов. Одни хотят обогащаться, таская контрабандный табак, другие грабить богатых своих и любых понаехавших, третьи красиво рассуждать про социал- национальную справедливость. Мол пришли русские гады — испортили нам жизнь. Навеки. Гады этакие, захватчики. Уйдут русские и все будет по нашему. Справедливо. Ограбим всех буржуев, потом и с землевладельцами разберемся — эксплуататорами. Ну и соседей приструним. А то они понимаешь, совсем оборзели — лучшие земли заняли и деньги лопатой гребут. И ведь невдомек таким голосистым кретинам, что их соседи думают точно также. И стоит уйти русским как весь Кавказ умоется в крови. Умоется так, как лет двести уже не умывался. А потом придут турки. Или персы. А может из жуткой крови родится что то типа партии большевиков с местным, кавказским колоритом — которая просто истребит недовольных. Во главе ее станет какой-нибудь улыбчивый, бородато-усатый абрек и последний крикливый мальчик — социалист будет стоять у забитого трупами рва выплевывая выбитые зубы и чувствуя запах тел расстрелянных родных.
